Сезон любви на Дельфиньем озере - [4]

— Слушай, а попить у тебя не найдется? Я, кажется, потеряла много крови!

— В таком случае надо это восполнить не водой, а шампанским!

И он схватил меня за руку и потащил вниз; я еле успевала перепрыгивать со ступеньки на ступеньку, для него же это было привычным делом. Я боялась, что он поведет меня к себе в домик, который вместе со скромными жилищами других тренеров располагался за озером у границы леса; там мне трудно было бы с ним справиться. Но мы дошли всего лишь до близлежащего вагончика — тренерской, где оказался холодильник. Он вынул оттуда бутылку полусухого «Абрау-Дюрсо»:

— Твое любимое! И к тому же с настоящей пробкой!

Да, давно я не пила настоящее «Абрау-Дюрсо» — чуть ли не с самого нашего развода! В те годы, когда в магазинах стояло только ординарное «Советское шампанское», марочное «Абрау» можно было достать лишь в Новороссийске или в самом Абрау-Дюрсо. Как ни странно, именно Абрау-Дюрсо был ближайшим к дельфинарию населенным пунктом — всего двадцать три километра по горному серпантину, — если не считать, конечно, захудалого, вымирающего поселка Ашуко, жизнь которого теплилась вокруг рыбозавода; но рыбы в Черном море стало меньше, рыбозавод простаивал, а местные жители потихоньку спивались.

Задумавшись, я не услышала следующего вопроса, и ему пришлось его повторить:

— Есть хочешь?

Еще бы я не хотела! Из дома я выехала рано утром, и за весь день у меня не было во рту ни крошки!

Из холодильника на свет Божий были извлечены две банки консервов: тушенка и камбала в томате. Тренеры «Дельфиньего озера» — народ привилегированный, на биостанции же одна банка тушенки полагалась на пятерых, и то через день. Конечно, можно купить ее на свои деньги и тащить на себе, но где ж ее достанешь?

Где-то за электроплиткой Сергей отыскал пакет с хлебом, лишь слегка заплесневелым. В тренерской был почти такой же беспорядок, как всегда на моей памяти, но в кухонном уголке чувствовалась женская рука: ни крошек, ни пустых банок, посуда вымыта, приборы аккуратно сложены.

— Никак у вас на хозяйстве женщина? — спросила я.

— Да, тут была Ирина, жена Малютина, она нам готовила, но два дня назад уехала с детьми в Москву.

Я его слишком хорошо знала, чтобы не понять, что он чего-то недоговаривает.

К тому же за двое суток местные мужчины просто бы обросли мусором! Если в его жизни появилась постоянная женщина, это очень хорошо для меня — может быть, мы с ним действительно могли бы стать друзьями.

Он накрывал на стол, а я любовалась его ловкими экономными движениями. Сергей не был красив в общепринятом смысле, но женщины всегда вились вокруг него роем — настолько их покоряла его гибкая стройная фигура и обаятельная улыбка. Когда он стоял на помосте и управлял своими котиками, послушно выполнявшими его почти незаметные глазу и уху команды, то был просто неотразим. Нередко девице достаточно было посмотреть представление, чтобы после этого сразу упасть в его объятия. Но когда мы с ним познакомились, он только начинал свою карьеру и был гораздо скромнее. Меня он поразил и завоевал скорее всего своей необычностью. «Правополушарный» — так называла его Вика; как и почти всякий человек, у которого необычайно развито образное мышление, он был левшой. Он жил не разумом, но чувством: он чувствовал животных, чувствовал людей. Он был прирожденным, изумительным дрессировщиком; казалось, между ним и зверями устанавливается какая-то невидимая связь. Не рассуждая и не вникая в смысл, мог прочувствовать красоту стихотворения; когда слушал любимую музыку, то уносился мыслями куда-то вдаль, за облака, а потом рассказывал мне, как летал где-то в космосе и ощущал всем нутром гармонию мироздания.

Он пытался описать мне фантастические картины, которые там видел, но я со своей приземленностью могла понять только, что это что-то вроде холстов Кандинского. Его чуть ли не сверхъестественные способности чувственного восприятия мира вполне компенсировали недостаток образования (Сергей окончил всего лишь десять классов).

Пока мы были просто влюбленными, это все было прекрасно. Трудности начались позже, когда мы стали жить вместе. Сергей, как выяснилось сразу же после свадьбы, принадлежал к той породе людей, для которой ценность имеет лишь то, чего надо добиваться; получив меня в свое распоряжение, он немедленно потерял ко мне всякий интерес. Он мог не спать со мной неделями — ему это не было нужно, зато, внезапно проникшись страстью, требовал, чтобы я принадлежала ему чуть ли не у всех на виду. В течение дня у него много раз могло совершенно беспричинно меняться настроение, и он часто кричал на меня безо всякой причины. К тому же, когда у него было слишком хорошее или слишком плохое настроение, он нередко прибегал к допингу в виде алкоголя, а так как он был человеком крайностей, то я видела его под кайфом часто. Словом, Сергей оказался законченным психопатом.

Я очень быстро поняла, что нам придется расстаться, но медлила с окончательным решением.

В свои хорошие минуты он был так обаятелен! Последней каплей было то, что он принялся меня дрессировать, точно так же, как дрессировал своих морских львов. Если бы еще он занимался этим делом наедине со мной, но он предпочитал вырабатывать у меня условные рефлексы на публике. Это было ужасно! Тем же самым уверенным тоном, что и на представлении, теми же самыми отточенными жестами он отсылал меня на кухню — при гостях, наших же тренерах, которые, между прочим, куда в большей степени были моими друзьями, нежели его. То ли он таким образом вымещал на мне свои комплексы, то ли таково было его представление о роли жены, я так и не поняла, да это меня уже и не интересовало. Тогда же я узнала, что он мне изменяет — от случая к случаю, с малознакомыми девицами. Это, конечно, было несерьезно, и не был он сексуально озабочен, секс вообще у него всегда стоял далеко не на первом месте — более всего на свете он стремился к признанию и славе. Просто девицы им восхищались, а я уже нет. Я ушла.