Сезон любви на Дельфиньем озере - [37]

Я радовалась, что в этот день как по наитию надела самый лучший свой купальник — из голубой тонкой блестящей синтетической материи с глубокими вырезами на бедрах, от которых ноги казались намного длиннее.

Мне вообще идет голубой цвет, но в этом югославском купальнике, сшитом согласно последнему писку моды, который я искала по всей Москве всю зиму и весну, я чувствовала себя чуть ли не королевой. В бикини хорошо загорать, но неудобно ни плавать, ни прыгать в воду: то бретельки врезаются в плечи и мешают движению рук, то, еще хуже, трусики соскальзывают… Обычно я плаваю в спортивных купальниках, оставшихся мне от прежней жизни, — они прочные и удобные, но, увы, не подчеркивают ни фигуру, ни индивидуальность.

В дельфинарии основная форма одежды, можно сказать, униформа — это купальник для женщин и плавки для мужчин, так что среди женщин все время идет негласное соревнование — у кого туалет красивее? Несколько дней назад Эмилия появилась на берегу в новом наряде, и мы с девочками чуть не упали: темно-красный, с пурпурным отливом купальник, почти по-пуритански закрытый спереди, зато обнажавший всю спину, несмотря на эфемерную шнуровку, вплоть до ложбинки меж ягодиц, царственно обтягивал ее и без того прекрасную фигуру. Тут же пошли слухи, что она в кого-то влюбилась, назывались даже кандидаты на ее благосклонность… Впрочем, зачем я здесь буду повторять всякие сплетни!

Счастливая, что Алекс первый раз увидел меня на берегу именно в этом идеально подчеркивавшем мои достоинства купальнике, я поднялась на ноги, потянулась… и тут же все, в том числе и подошедший к нам в эту минуту Дима, дружно расхохотались.

Надо сказать, что Димин смех звучал очень злорадно, а Тошка, решив, что все включились в какую-то новую игру, метался между нами с громким лаем и улыбкой на добродушной физиономии. Уклонившись от его слюнявых ласк, я начала оглядываться вокруг и долго не могла понять, что именно вызвало у моих товарищей такое веселье, пока Витя, сжалившись надо мной, не объяснил, что я сидела на запачканной мазутом гальке, и теперь весь этот мазут перешел на соответствующее место моего купальника. Чертыхаясь, я отправилась домой, чтобы спасать свой наряд.

Увы, ни мыло, ни позаимствованный у Вики-Ники стиральный порошок ничего не дали — здоровенное черное пятно ничем не смывалось. Я уже думала, что купальник придется выкинуть, но тут надо мной смилостивился Витя и принес мне солярки. Солярка действительно растворила мазут, зато и купальник, и я сама приобрели стойкий бензиновый запах, который упорно не желал выветриваться.

Поэтому вовсе не удивительно, что на обед я пришла благоухающая и мрачная, к тому же оказалось, что Алекс уже поел и ушел. Даже Миша Гнеденко меня на этот раз не развлек: я с большим трудом с ним пикировалась и не поспешила на подмогу Вике, которую Миша, уплетая вторую тарелку второго, обвинил в том, что макароны она готовила на маргарине.

Алекс встретился мне на узкой тропинке между пятихатками; его тоже поселили в одной из этих хибарок. Мы столкнулись с ним нос к носу; он улыбнулся мне и пока придумывал, с чего бы начать разговор, я нашлась первая:

— Хочешь кофе?

Разумеется, он хотел кофе, и мы отправились ко мне. Кофе мы пили долго и упорно; Ника сунулась было к нам, я предложила ей чашечку (то есть жестяную кружку), но она внимательно посмотрела сначала на Алекса, потом на меня — и отказалась.

О чем мы разговаривали? Убей меня Бог, не могу вспомнить, но тем не менее нам было вдвоем так интересно! Казалось бы, между нами не было ничего общего: он не имел никакого отношения ни к спорту, ни к биологии, ни к медицине, то есть ко всему тому, что составляло мою жизнь. По-видимому, он мало интересовался и тем, в чем по большей части заключалось существование московской интеллигенции в данный период времени: Таганкой и Цветаевой, выставками и литературными сборищами. По образованию Алекс был технарь, по интересам, как мне показалось, тоже, что-то придумывать и изобретать явно доставляло ему удовольствие гораздо большее, чем чтение самой-самой модной диссидентской книжки. К тому же он был намного младше меня — двадцать три года против моих тридцати, и его поколение уже предпочитало совсем другую музыку и другие песни.

Он говорил мне о рок-музыкантах, о которых я никогда не слышала, а я ему — о моих любимых импрессионистах в живописи и об импрессионизме в музыке, но имя Дебюсси его никак не вдохновило. Пройдясь таким образом по всем возможным предметам, мы выяснили, что ни по одному пункту у нас нет ничего общего, ну просто ни одной точки соприкосновения! Но это открытие нас, как ни странно, не разочаровало, а дико рассмешило. Мы оба понимали, насколько нравимся друг другу, и изо всех сил старались найти хоть какую-нибудь иную сферу общих интересов, кроме сильнейшего обоюдного влечения, а нас неудержимо тянуло друг к другу, как два каких-нибудь небесных тела, попавших в зону взаимного притяжения.

Увы, пить кофе до бесконечности невозможно. Когда Ванда прислала за мной Витю, я очень удивилась: мне показалось, что прошло всего лишь минут тридцать. Мы с Алексом одновременно посмотрели на часы и переглянулись: было уже пять, мы провели вдвоем целых два часа — и не заметили. Витя понимающе хмыкнул и пошел, не оглядываясь, но мог бы и оглянуться. Алекс, что-то бормоча о непроявленных пленках, вскочил и побежал к себе в хатку, не разбирая дороги, что немедленно сказалось на целостности его кожного покрова.