Сезон дождей и розовая ванна - [17]

Что представляет собой оппозиционная партия, Канэзаки прекрасно знал. И сейчас эта троица, блаженствовавшая за одним из лучших в зале столиков, окружённая стайкой хорошеньких кельнерш, вызывала у него раздражение. Ведь на чьи деньги гуляют эти так называемые «защитники рабочего класса»?! Дело в том, что группировка Синдзиро Мияямы придумала хитрую статью в партийном бюджете: «Расходы на меры регуляции парламентской деятельности». Ассигнования по этой статье были невелики и отнюдь не покрывали расходов, но дыры регулярно затыкались дотациями, получаемыми от боссов провинциального комитета «Кэнъю». Под обтекаемыми словами «регуляция парламентской деятельности» подразумевалось не что иное, как подкуп тех представителей оппозиционной партии, которые могли разоблачить неблаговидные махинации группы Мияямы. Бывший председатель профсоюза частных железных дорог и бывший генеральный секретарь профсоюза сталелитейщиков славились своей въедливостью, и купить их молчание было не так-то просто. Но, тратя партийные деньги, Мияяма не скупился. Кстати сказать, немалая их часть оседала в его карманах. Оппозиции вся эта механика была прекрасно известна, и «обновленцы», начиная дебаты в городском собрании, старались вовсю: чем яростнее атака — тем больше куш… Полная женщина в коричневом кимоно, сидевшая рядом с двумя бывшими профсоюзными лидерами, была владелицей фирмы по сбору утиля и депутатом-ветераном: она избиралась уже на четвёртый срок. Этому способствовала её популярность среди женской части населения — «утильщица» долгое время была членом примирительной комиссии суда по семейным делам. Прежде она состояла в правящей партии, но потом перешла в оппозиционную. По слухам, причиной тому послужила ссора с любовником, членом группировки Мияямы. Он вроде бы не хотел, чтобы она занималась общественной деятельностью, и чинил ей препятствия во время предвыборной кампании.

Медленно, словно преодолевая немолчный гул голосов, грохот музыкальных инструментов и волны табачного дыма, к Гисукэ Канэзаки приблизился мужчина и учтиво поклонился:

— Сколько лет, сколько зим, Канэзаки-сенсей!..

Был он ещё не стар — лет сорока, смуглый, приземистый, с могучими плечами, почти квадратный, как на совесть сработанный упаковочный ящик. Голова, снизу ограниченная выступающей челюстью, сверху — густым коротким бобриком волос, тоже казалась квадратной.

— О-о, это вы! Давненько не виделись! — Гисукэ, слегка растерявшись, хотел привстать навстречу мужчине.

— Что вы, что вы! — тот выставил вперёд руки, останавливая его. — Вы, сенсей, редкий гость в подобных местах.

Гисукэ смущённо улыбнулся:

— Заглядываю порой…

— Сегодня, сенсей, вы тут не один. Вон ещё трое за тем столиком…

Мужчина имел в виду трёх депутатов, которые как политические деятели — наряду с учёными — имели право на уважительное обращение «сенсей».

— Одновременно с ними я оказался тут по чистой случайности. Не сговаривались. Рад, что они меня не заметили. А сам я не имею никакого желания вступать с ними в беседу.

— Это естественно, у вас ведь совершенно разные платформы… Вы мне позволите присесть? — Мужчина быстрым оценивающим взглядом окинул Гэнзо Дои.

— О чём речь?! Конечно, конечно! — Гисукэ пододвинул ему стул.

Когда мужчина сел, кельнерша, с лицом похожим на плохо пропечённый блин, спросила, что он будет пить. Мужчина отказался, сославшись на то, что скоро вернётся за свой столик.

— Рекомендую вам, оябун[8], это главный редактор моей газеты Гэнзо Дои… Знакомься, Гэнзо, это господин Киндзи Коянаги, хозяин группы «Врата дракона».

— Ну, какая там группа!.. Когда говорят «группа», невольно возникает представление о банде. А у меня ведь своё предприятие, пусть небольшое, но имеющее официальное название «Перевозка грузов Коянаги». Согласен с вами, «Врата дракона» звучит настораживающе. Но я тут не виноват, это название я унаследовал от прежнего владельца. В скором времени собираюсь его изменить. Устрою праздник по случаю оглашения. И вас прошу пожаловать.

Гэнзо слушал, никак не реагируя.

— На вас приятно посмотреть, сенсей, — продолжал Коянаги, обращаясь к Канэзаки. — Вы всегда полны энергии.

— A-а, пока не болею, только и всего. А вообще-то старею помаленьку…

— Да что вы, что вы! Вы всегда как натянутая струна. Я вами восхищаюсь, честное слово! И ваша деятельность мне по душе. Мужчина, и действуете, как положено мужчине.

— О, вы преувеличиваете! — Гисукэ смущённо засмеялся, внутренне очень довольный похвалой оябуна.

— Знаете, сенсей, я в последнее время каждый день занимаюсь каратэ. Полезно для здоровья. Потрогайте, пожалуйста, мою руку. — Киндзи Коянаги взял ладонь Гисукэ и положил её на свой бицепс. — Потрогайте, потрогайте, не стесняйтесь!

Мышца была настолько твёрдой, что у Гисукэ было ощущение, будто он прикоснулся к металлу.

— А теперь попробуйте ущипнуть…

— Не могу! Просто поразительно! — Гисукэ изобразил на лице восхищение. — Теперь я понимаю, что значит «стальные мускулы»!

— А всё благодаря тренировке. Теперь у меня третий дан[9]. У таких людей, как я, врагов предостаточно. Конечно, холодное оружие — вещь прекрасная, но зачем привлекать к себе внимание полиции? А каратэ — великое искусство даёт возможность защищаться голыми руками. Могу расколоть ребром ладони два положенных друг на друга кирпича. А уж расколоть чью-нибудь черепушку мне вообще ничего не стоит. Ха-ха-ха!.. — Киндзи Коянаги повернулся, чтобы и Гэнзо Дои смог потрогать его руку, но того за столом не было.