Сезон долгов - [37]

– Остап Гермогенович, а вы не откажетесь все это письменно изложить? То, что вы рассказали, очень важно для следствия...

– Да, я ж понимаю, вы сами из судейских будете, так все, что до следствия касаемо, вам видней будет. Извольте, письменно так письменно, не откажусь, мне скрывать нечего. Только будьте уж ласковы, Дмитрий Степанович, напишите все сами с моих слов. Это ж целый роман выходит, а мне такие романы расписывать тяжко, я кроме расходных книг уж лет десять ничего не писал. А подпись я поставлю самолично, не откажусь. Слава Богу, и я в этом деле на что-то сгодился.

Колычев приказал прислуге подать ему чернила, перо и бумагу. На этот раз чернильницу, как предмет, спрашиваемый богатыми посетителями, успели почистить и залить свежими чернилами, да и стальное перо оказалось новым и вполне приличным.

«Пожалуй, я введу в этом городке моду приходить в кофейню с целью вести здесь важные записи, – усмехнулся про себя Дмитрий. – Письменный прибор день ото дня становится все лучше».

Глава 17

Когда Колычев закончил писать и Тесленко поставил под бумагой свою подпись, оказалось, что Христо давно уже пришел в кофейню, но посовестился отвлекать господина следователя от важных дел и только издали наблюдал за ним и за его собеседником. Лишь после того как Тесленко откланялся, взяв с Колычева обещание непременно навестить его в экономии, рыбак решился деликатно обратить на себя внимание.

– Христо! – обрадовался Дмитрий. – Я ждал здесь тебя, но встретил знакомого. Рад тебя видеть.

Они обменялись несколькими вежливыми фразами, положенными по ритуалу достойным мужчинам, вступающим в беседу, – южане любили соблюдать традиции даже в мелочах. Наконец Дмитрий решил, что пора уже и спросить о том, что его волновало – удалось ли Христо узнать о людях, отправившихся морем в Ай-Шахраз в ночь накануне убийства Веры Рахмановой.

– Среди наших никто не возил в ту ночь пассажиров, – ответил Христо. – Ни один из рыбаков не брал людей на борт, все занимались ловом здесь поблизости – шли косяки рыбы, не хотелось их упустить. В сторону Ай-Шахраза ушла только одна шхуна.

– Может быть, пассажиры были на ней? – осторожно спросил Дмитрий.

– Вот за эту шхуну сказать ничего не могу, не знаю. Парни, которые ходят на ней, дружбы с нашими не водят. Они вроде бы и не рыбаки, а так... Невесть чем занимаются, хотя в море ходят часто. Поговаривают, что они балуются контрабандой. Вы, ежели за этих парней интерес имеете, так поговорите с господином Заплатиным. Он с ними дружбу водит.

Возвращался Колычев не спеша, позволив лошадке трусить ленивым шагом. Ему хотелось в одиночестве обдумать то, что удалось узнать в городе. Следовало разложить все по полочкам, прежде чем Феликс набросится на него с разговорами, спугнув все важные мысли.

Задумавшись, Колычев не заметил, как впереди, из-за кустов диких маслин на дорогу выскочили две темные тени.

Очнулся Дмитрий только тогда, когда стало ясно, что у этих людей плохие намерения. Один из них, преградив дорогу, схватил лошадь Колычева под узцы, второй, вцепившись в коляску, норовил вспрыгнуть на подножку. В свободной руке второго нападавшего был зажат кастет.

Двое налетчиков, не объясняя, что им нужно от проезжего человека, издавали лишь нечленораздельные ругательства, но настроены были при этом самым воинственным образом. Их можно было бы принять за обычных грабителей, дорожных громил, нападавших на одиноких проезжающих, но вдруг Колычев услышал:

– Сейчас мы тебе покажем, господин хороший, как длинный нос в чужие дела совать! Нос-то подрезать придется, ядреный корень! Так, с подрезанным носом, на корм рыбам тебя со скалы и спустим...

Дмитрий напрягся. Мелькнули две короткие, как вспышки, мысли: «Жаль, что нет револьвера!» и «Это – первый результат моего расследования!», и Колычев, еще не успев решить, как следует поступить, неосознанно начал защищаться.

Со всей силы ударив сапогом человека, пытавшегося взобраться в коляску, он тут же наотмашь хлестнул хлыстом по лицу того, что держал лошадь. Отпустив упряжь, бандит схватился руками за свою физиономию, на которой быстро проступил багровый рубец.

Заметив боковым зрением, что второй нападавший упал от удара навзничь и теперь барахтается в пыли, Дмитрий хлестнул лошадь. Испуганная кобыла помчалась во весь дух, нещадно подбрасывая коляску с седоком на дорожных камнях.

Оправившиеся налетчики кинулись следом, оглашая окрестности грязной руганью. Расстояние между экипажем Колычева и нападавшими было не столь уж велико, чтобы они не смогли поднажать и догнать коляску. Дмитрий нахлестывал лошадь, направляя ее к усадьбе Рахмановых, крыши которой уже показались за деревьями. И тут от ворот парка на дорогу вылетели два всадника с винтовками наперевес – это привлеченная шумом охрана Феликса вскочила на коней, чтобы разузнать, в чем там дело, и навести порядок.

– Стой, вражьи души, стой, стрелять будем! – кричали верховые, еще не понимая, что происходит, но на всякий случай передергивая на скаку затворы винтовок. Бандиты кинулись наутек.

Дмитрий, оказавшись под защитой стражников, тщетно пытался остановить лошадь – обезумевшее животное несло его в парк усадьбы. Проскакав сумасшедшим аллюром по аллеям и увидев, что вокруг родные места, а врагов уже нет и в помине, лошадь наконец остановилась.