Сезон бабочек - [12]

Держа в руках стакан с виски, я уселась глубоко в кресло и медленно, нараспев несколько раз повторила:

– Я покончу с собой!.. Если ты через полчаса не вернешься…

– Я покончу с собой!.. Если ты не будешь меня любить…

– Я покончу с собой… Вот увидишь, обязательно покончу с собой…

Мой голос звучал глухо. Я была одна в комнате, одна в доме, одна в целом мире. Я даже не заметила, как заплакала.

Когда в передней раздался звонок, я была уже в постели. Пошатываясь, встала, открыла дверь и ахнула. Я думала, вернулся муж, а на пороге стоял Тадзима.

Но Тадзима, кажется, был удивлен еще больше, чем я. Он почему-то отступил на шаг, окинул меня таким взглядом, словно видел впервые в жизни, и лишь после этого заговорил. Он был у приятеля, играл в маджонк, начисто проигрался и зашел к нам занять денег на такси. На улице было холодно, Тадзима выглядел озябшим, и я предложила ему пройти в комнату.

Он был немного навеселе, но, увидев початую бутылку виски, налил себе и залпом осушил стакан.

– А дяди нет?

– Ушел. Позвонила Юми, сказала, что покончит с собой, ну он и помчался, словно карета «скорой помощи».

– Карета «скорой помощи» – это здорово!

Тадзима рассмеялся, но его смех почему-то прозвучал тревожно.

– Знаешь, я ужасно удивился, когда ты открыла мне дверь. Ну, думаю, наконец-то она превратилась в бабочку! Наверно, из-за этой вот штуки.

Лишь сейчас я заметила, что была в одной только прозрачной ночной рубашке.

– Прости, пожалуйста. Я сейчас оденусь. Понимаешь, выпила немного, ну и…

– Ты пьяная?! Вот это новость!

Глаза Тадзимы сверкнули, будто озаренные отсветом печальной страсти. Откровенно разглядывая меня, словно желая в чем-то убедиться, он сказал:

– Помнишь, однажды мы ходили с тобой на выставку? Там была одна бабочка, забыл ее название, ну, такая огромная, голубая… Она водится только в Южной Америке…

Еще до моего замужества мы с Тадзимой как-то раз были на выставке «Бабочки мира», устроенной в одном из универсальных магазинов. В центре зала на стенде висела огромная голубая бабочка, совсем как живая. Она парила в воздухе, затмевая своей роскошной, нарядной красотой всех остальных. Даже не верилось, что на свете существуют такие бабочки. Мы долго стояли перед ней, любовались и уносились мечтой в неведомый нам мир.

– Любой мужчина, встреться он где-нибудь в лесных дебрях с такой бабочкой, потеряет голову от восторга, – пошутил тогда Тадзима.

Я направилась в спальню, чтобы переодеться. Подошла к кровати, но в этот миг Тадзима крепко обнял меня сзади за плечи. Я обернулась и увидела совсем близко его лицо.

– Бабочка ты моя!..

Тадзима сжал меня в объятиях и повалил на пол, хотя кровать была рядом. Я не сопротивлялась. Кровать была очень низкой, но теперь, когда я лежала прямо на полу, комната изменилась до неузнаваемости. Привычная, знакомая до мельчайших подробностей спальня исчезла. Свет настольной лампы бросал на потолок причудливые тени. Я погрузилась куда-то в недра земли, и там в этой бездонной глубине был Тадзима. Мы нетерпеливо искали и находили друг друга. Кажется, когда-то я уже испытала это. И не раз, а много-много раз… Неужели во сне?…

Когда руки Тадзимы коснулись моей рубашки, я слегка прикрыла глаза и… Вокруг был цветущий луг, сверкающий в лучах закатного солнца. И в этом закатном пожаре, в этом ослепительном сиянии я видела бесчисленных бабочек. Сейчас они все вспорхнут, сейчас… Издалека донесся шум, будто где-то разгорался большой огонь, но в следующую секунду пламя уже вошло в меня, забушевало, жгучее, всепожирающее… Я невольно вскрикнула, отдаваясь пронзительным ласкам Тадзимы. И сразу порвалась последняя нить, приковывавшая меня к кокону. Непомерная тяжесть исчезла, и я стала свободной, свободной!.. Мое тело жило теперь самостоятельной жизнью, неподвластное ни разуму, ни воле, и плыло в едином ритме с телом Тадзимы. И голос у меня стал другим, похожим на всхлип, на стон. В безудержном восторге я чувствовала, как все во мне меняется. Размягчались окаменевшие мышцы, кожа становилась эластичной, кровь вскипала фонтанами, и, когда я уже теряла сознание, у меня выросли крылья. Казалось, я вся теперь состояла из одних только крыльев. Они росли, ширились, удлинялись. Широко раскинув их, я приняла Тадзиму. И они продолжали трепетать и трепетали без конца. Я была счастлива.

Когда все свершилось, когда Тадзима, отдав все силы, чтобы превратить меня в бабочку, замер на моей груди, я укутала его крыльями, плотно сомкнув их. Но и сомкнутые, они трепетали. Мы долго так пролежали. Тадзима и я были вместе. Мой кокон, некогда стоявший стеной между нами, рассыпался в прах. Я чувствовала горячее дыхание Тадзимы, ощущала удары его сердца, ток его крови.

Потом я поднялась. В ногах была странная слабость, потолок и стены почему-то кружились. Я чувствовала себя неуверенно, словно ступала по пружинящему полу. Мне хотелось за что-нибудь ухватиться… И вдруг я поняла: я же лечу! Поэтому комната и казалась такой шаткой, неустойчивой. И тут, ощутив наслаждение полета, я легко запорхала в воздухе. Свободна!.. Наверно, должно пройти некоторое время, чтобы я привыкла к своему новому состоянию.