Сезам, закройся! - [28]

– Не зная броду, не суйся в воду, – мрачно сказал Владимир Евгеньевич, глядя на свои ноги, обутые в кроссовки. – Давай так: я пойду вперед пешком, а ты поедешь за мной на машине. Все равно узнать глубину воды, не промерив ее, невозможно.

– Это разумно, – согласился Богдан.

Заглушив «УАЗ», полковник ступил в воду, чавкая совершенно мокрыми кроссовками, на которые налипли, казалось, тонны грязи. Овчинников залез в «Крузер» и потихоньку двинулся следом. «УАЗ» полковника остался стоять на берегу.

– Тут всего лишь по колено, – пробормотал полковник, с трудом переставляя ноги, глубоко утопавшие в илистом дне, – но лучше перестраховаться.

Лес, черный и мокрый от дождя, стоял справа и слева сплошной стеной. Запах растительности был тяжелым, чуждым и каким-то южным.

– Прямо-таки экваториальные леса, – сказал Владимир Евгеньевич и оглянулся.

«Крузер» тихонько ехал за ним, урча двигателем и освещая водную поверхность ярким светом ксеноновых фар.

Дорога казалась нормальной – полковник погрузился по колено. Пару раз его ноги упирались в какие-то твердые камни, но на продвижение внедорожника это не оказывало существенного влияния. Через несколько минут «море» закончилось, и автомобиль Богдана выехал на относительно жесткую поверхность из влажной глины.

– Никаких проблем! – крикнул Овчинников в открытое окно внедорожника. – Можно было ехать напрямую. Хотя я согласен, что надо было проверить.

Рязанцев кивнул и быстро пошел назад через огромную лужу. Он был на половине пути, когда ему показалось, что около «УАЗа» кто-то стоит. Полковник присмотрелся, потом замедлил шаг. Справа от его автомобиля во тьме светились два больших глаза. Остановившись, Владимир Евгеньевич вытащил из заднего кармана джинсов пистолет и щелчком взвел курок.

Понимая, что она замерзает, Ева принялась ходить туда и сюда по камере. Карцер был крошечным, и девушке удавалось сделать всего около полудюжины шагов, да и те были маленькими. Вскоре у Ершовой закружилась голова. Тогда девушка принялась делать приседания и отжиматься от пола.

«Володя наверняка уже близко, – думала она, – и он уж точно будет искать меня, пока не найдет».

Ева проверила, насколько плотно держатся в туннелях ее вещи, и немного поправила ремень, который время от времени слегка сдвигали атаки голодных мозгоедов. Через некоторое время девушка устала отжиматься и села на корточки в углу камеры. Ожидание становилось нестерпимым. Через некоторое время в ушах у Ершовой что-то тоненько зазвенело.

– Это из-за полнейшей темноты и тишины, – сказала Ева вслух, чтобы хоть что-то услышать, – скоро у меня начнутся сенсорная депривация и галлюцинации.

Она вытащила мобильный телефон и некоторое время поиграла в игры, потом перечитала все сохранившиеся в памяти сотового сообщения, затем изучила телефонную книгу. На индикаторе зарядки оставалось всего две палочки, поэтому Ева выключила аппарат.

После этого ей стало совсем одиноко, словно телефон был некоей ниточкой, которая поддерживала связь с окружающим миром.

«Спокойно, – подумала Ершова, сжимая в ладони выключенный телефон и ожидая, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна, – связи в подвале все равно нет, это все чисто эмоциональные штучки».

Она еще немного походила и, проверив ремень, засунула в туннель еще и носок. Преграда стала крепче. Давление насекомых уже никак не ощущалось – видимо, муравьи сочли преграду непреодолимой и оставили свои атаки.

– А может, мне поспать? Проснусь, а Володя уже здесь, – сказала девушка самой себе.

Пол был холодным, но Ева умудрилась кое-как свернуться на кирпичах калачиком, уставшая, голодная и замерзшая. Она закрыла глаза. Через некоторое время дыхание девушки стало мерным и спокойным. Мозгоед, терпеливо ожидавший на потолке своего часа, неспешно двинулся вперед.

Превозмогая панику, Лиза заставляла себя дышать. Ее молодое, тренированное и здоровое тело не хотело умирать. Горло перехватывало. Было холодно, девушку бил сильнейший озноб, сказывалась огромная потеря крови.

«Я хочу жить!» – думала Минина, стараясь не шевелиться. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ей, что от этого будет только хуже.

В норе было темно. Лиза открыла глаза, но ничего не увидела, никакого просвета. Она лежала на мягкой подстилке из листьев и перьев, но та почти вся пропиталась кровью. В голове был сплошной туман из-за лихорадки.

«Хоть бы знать, что произошло и как я сюда попала, – думала девушка, мучаясь от боли и невозможности вспомнить хоть какие-либо подробности случившегося. – Где я? Почему я в лесу? Кто меня сюда принес и поможет ли он мне? Кто этот человек – друг или враг?»

Дыхание со свистом вырывалось из горла Мининой. Время от времени Лиза теряла сознание, потом приходила в себя и начинала бредить. Сердце в ее груди билось все слабее, пульс был неровным, с перебоями. Начиналось чудовищное воспаление. Организм девушки, как мог, боролся со смертью, но уже начинал сдаваться.

– Проверьте пищеблок. С оружием! По крысам стрелять на поражение, – сухо приказал Утюгов двоим своим охранникам. – Когда выполните, придете и отчитаетесь.

Амбалы, разум которых был необратимо искалечен мозгоедами, быстро вышли. В комнате остались Валентин Эмильевич и сидевшая напротив него инспектор отдела кадров. Еще два охранника директора ждали за дверью.