Сейф за картиной Коровина - [2]

О чем был тот страшный сон, решительно забылось.

Дайнека отступила от зеркала и распахнула одеяло. Она, хоть и была невысокого роста, имела стройное тело, узкие бедра, немного широковатые плечи и маленькую грудь. Но это отнюдь не портило впечатления, а наоборот, делало ее похожей на подростка, вносило во внешность пикантную остроту и придавало изысканную завершенность ее облику.

– Чучело… – буркнула она, отвернулась от зеркала и проследовала на кухню.

Холодильник ничем ее не обрадовал: упаковка засохшего хлеба и молоко. Дайнека достала стакан, привычным движением опрокинула молочный пакет, ожидая, когда иссякнет тонкая струйка. И она закончилась на половине стакана.

Отхлебнув глоток, Дайнека подтянула гирьку стареньких ходиков. Кошачьи глазки беспечно перекатывались из стороны в сторону, усы показывали время – без четверти пять.

Развернувшись, она уселась на подоконник. В окне напротив стояла женщина в розовом и, прильнув к распахнутой створке, грустно смотрела вниз.

Дайнека тоже опустила глаза. Старый московский дом каменным коробом обрамлял тесный дворик. Детская площадка с песочницей и качелями да пара скамеек, свежевыкрашенных и от того вызывающе ярких, – вот и все, что могло поместиться внутри этого урбанистического колодца. Жалкие клочки зелени отчасти оживляли безрадостное пространство, но все вокруг было серым и невыразительным.

Заметив Дайнеку, женщина вздрогнула и отшатнулась. Ее хрупкая фигурка растворилась в глубине комнаты.

Глядя на исчезающий силуэт, Дайнека вдруг вспомнила ужас, который испытала во сне. Отступившие страхи вновь овладели ею. Добежав до кровати, она нырнула под одеяло. Стараясь успокоиться, снова и снова гадала, кто была та женщина, бежавшая по таинственному саду навстречу обитавшей во мраке нечисти. Кошмар возродился в памяти до мельчайших подробностей. Дайнеку осенило: это – Предостережение. Предостережение, адресованное женщине в красном, чье имя ей пока неизвестно.

Воображение искало нужный образ, уводя в глубины сокровенных переживаний. Знакомая с детства тоска наполнила душу, и было невыносимо оставаться наедине с нахлынувшим одиночеством.

Вскочив с кровати, Дайнека натянула джинсы и, бросив в пакет пару футболок, взяла ключи от машины.

Вскоре она уже ехала в сторону отцовской дачи.

Глава 1 Настя

Искаженный прямоугольник солнечного света раскинулся по кровати, накрывая собой едва ли не половину ее. Горячие лучи нагревали постель, а заодно хорошенькую розовую пятку.

Не открывая глаз, Настя поджала ногу. Она уже проснулась, но вставать не хотелось. Это были мгновения сладкой дремы, когда никуда не нужно спешить. Из кухни долетал волшебный запах горячих булок. Мать Насти, Серафима Петровна, как всегда, исправно хозяйничала на даче, которая на самом деле была двухэтажным кирпичным домом. Настя круглый год жила здесь с матерью и гражданским мужем Славиком, Вячеславом Алексеевичем Дайнекой. Он в шутку называл ее «младшей женой», а в своей городской квартире, где осталась его дочь, бывал только наездами.

Перевернувшись на бок, Настя, не открывая глаз, осторожно провела ладонью по соседней подушке, убеждая себя в том, что это ей не приснилось: Славик действительно в отъезде. Впереди – целые сутки, и она начала прикидывать, как распорядиться вожделенной свободой.

Из гостиной, с первого этажа, донеслись голоса. Разговаривали две женщины, и одной из них определенно была мама, а другой…

Так и есть, приехала дочь Славика Людмила. Или, как она любила сама себя называть, Дайнека. Это был худший момент для ее появления здесь. Теперь рухнули все планы.

Настя вскочила с кровати.

– Мерзавка… Наверняка знала, что Славик в отъезде… – Она растерянно опустилась в кресло.

Оказаться мачехой взрослой девушки, едва ли не своей ровесницы, – такой вариант судьбы никогда не рассматривался ею всерьез. Но это было одним из условий игры во взрослые отношения. И вместе с материальным благополучием, хорошим домом, машиной и дорогой одеждой, которые она получала от Вячеслава Алексеевича, ей досталась Дайнека – как неизбежное следствие неравного брака. По эгоистической привычке избавляться от всего, что мешало наслаждаться жизнью, Настя избегала даже думать о ней, но была не в силах выкинуть «падчерицу» из своей жизни.

На даче для Дайнеки всегда была приготовлена комната. Она же редко приезжала сюда. А если такое случалось, целыми днями где-то пропадала, а по вечерам уединялась у себя или шушукалась о чем-то с отцом в гостиной.

И Настя, и Серафима Петровна были чрезвычайно добры к ней. Но Дайнека в этом, как видно, не нуждалась и не слишком любезничала со своими новоиспеченными родственниками.

Однажды, рассматривая семейный альбом Вячеслава Алексеевича, Настя обнаружила в нем свою фотографию, которой не помнила. Улыбаясь, она стояла перед кустом цветущей сирени. Короткие обесцвеченные волосы, сияющая улыбка, светлые, слегка навыкате, большие глаза и прямой носик вызвали у нее стихийный порыв самолюбования. Особенно хороши были ее ноги. Она и не предполагала, что они такие стройные, по привычке считая их самым уязвимым местом своей хорошенькой фигурки. С такими данными, подумалось ей, можно было бы сделать карьеру покруче.