Сейф командира «Флинка» - [41]

Оставшись один, капитан откинулся на спинку дивана, устало смежил веки: «Неужели опытный вышколенный диверсант позволил снимать себя? Невероятно! Может быть, обстоятельства вынудили? А какие?.. Ладно, нечего гадать, сейчас увидим».

Он ничего не увидел. Когда все вернулись и спустя несколько минут Сысоев сам пришел в лабораторию, Юра показал ему еще мокрую пленку:

— Все кадры — сплошная мазня. Видите?.. Снято при полной диафрагме да еще с секундной экспозицией.

— Я этого и ждал, Юра. Жаль, конечно, но... Вы формулу портрета по роботу получили? Запускайте тираж в печать.

Возвратясь к себе, Сысоев обратился к лейтенанту:

— Спасибо, Вересков, все. Только оформите, пожалуйста, с Юрой изъятие и обработку пленки, на всякий случай.

Повторный допрос Алисы ничего нового не дал. Она рассказала, как проводила «режиссера» на вокзал, простилась у вагона и Алекс отбыл. Все это Сысоев заведомо ясно себе представлял и лишь сейчас оформил протоколом. В заключение спросил:

— Ваш отец когда возвращается с морей?

— Недели через две-три. А что? — насторожилась Алиса.

— Ничего. Когда приедет, скажите ему, чтобы он вас выпорол.

— То есть как это?

— Как следует, ремнем. И побольнее. Это ему мой частный совет. А сейчас отправляйтесь домой и не удивляйтесь, увидев там мужчину и женщину — это наши сотрудники. Они пробудут у вас еще два дня. И если этот ваш «режиссер»... Впрочем, они там все объяснят. Идите. Вас проводят.

Вечером Сысоев, усталый и хмурый, заскочил ненадолго в отдел, где застал Рязанова.

— Пусто? — спросил он вошедшего.

Сысоев кивнул.

— Ничего, теперь, когда весь розыск снабжен его портретом, никуда он не денется.

— Сплюнь, Петрович.

— Тьфу, тьфу!.. А знаешь, я, пожалуй, разгадал этот проклятый дворец. Скажи-ка, чем отличаются именно венецианские?

— А черт их знает. Я, признаться, не силен в архитектуре.

— Я, увы, тоже. Но суть не в архитектуре.

— Тогда... Венецианским вроде бы полагается стоять на самой кромке канала.

— Вот именно! А у нас в городе где такие?

В Балтиморске, расположенном в дельте реки, на набережных было много всяких домов, но ни один из них на дворец не походил. Сысоев пожал плечами.

— А форт Старый, где интендантство и школа милиции? Чем тебе не дворец? И место «режиссеру» самое подходящее.

Наполовину разрушенный тяжелой артиллерией форт по внутреннему двору был теперь перегорожен глухим забором. В уцелевшей половине разместились военные хозяйственники и — временно — школа милиции. Другая половина представляла собой руины, уже поросшие кустами и двухметровыми березками. Тут, конечно, удобно спрятать сейф, но... Сысоев припомнил угрюмую старую фортецию, окруженную рвом, заполненным черной водой, и усомнился:

— Уж больно мрачен. Венецианские дворцы — роскошь, красота, радость. Мрамор, розовый туф, лоджии, сходы...

— А ты был там? По рекламным проспектам судишь. А я уверен — со времен инквизиции там еще не такие казематы сохранились! — заверил Рязанов.

Уверенности, однако, в его голосе не прозвучало.

Не найдя ничего более подходящего, чекисты решили плотно блокировать именно форт Старый. Взяли под наблюдение и некоторые дома на берегах реки и каналов, которые хоть с натяжкой можно было назвать дворцами. Бдительно наблюдали и патрулировали набережные, жестко контролировали все вокзалы, автостанции, аэропорт... Все было продумано, все предусмотрено, все организовано — оставалось только ждать.

Оставив за себя на посту главного руководителя операции Сысоева, майор Рязанов отправился лично проверить оперативную обстановку:

— Машину я тебе оставлю — мало ли что... Воспользуюсь патрульными.

От речной опергруппы до Дома профсоюзов майора подвез на своей «Волге» какой-то моряк. Дальше, как назло, — ни попутных, ни служебных! Майор плюнул и быстро зашагал по окаймленной пустырями и новостройками улице вниз. Дошел до канала, ступил на разводной железный мост — и замер в досаде и радости.

Вот что подсознательно тревожило его все время! Коварная зрительная память упорно подсовывала ему только старинные здания. А он — вот он, вот! — самый что ни на есть «венецианский дворец»! Перед Рязановым темнело контражурно высвеченное луной здание бывшего банка — лишь стилизованное под старинное. Оно тоже было сожжено войной, но коробка действительно венецианского барокко сохранилась! И вся боковая стена его являлась бортом канала! Даже со слипами[11]. И как же это никому в голову не пришло!

Раскинув руки, Рязанов бросился чуть не под колеса выкатившему на набережную грузовику — ночному уборщику. Шофер-армянин, высунувшись из кабины, как бы продолжил яростный визг тормозов:

— Тебе чиво — жить надаела? Да? Ты чито — дурак или самашедший?

— Конечно, дурак! Да еще какой! Извини, пожалуйста. Подвези, будь друг, до ближайшего телефона.

— «Скорую» сибе хочешь визвать? — уже смеясь, спросил шофер. — В-ва! Садись, самашедший!

Не присевших за день Свентицкого и Васильева да двух сержантов милиции — всех, кого по тревоге смог мобилизовать и выслать Сысоев, было маловато. Шофер должен оставаться на «товсь» в машине у радиотелефона и сигнала — так он один и не спасал положения. Но существует все же телепатическая связь: вдруг «прибыли в ваше распоряжение!» еще четыре курсанта! И принесли весточку, что у Старого форта по-прежнему тихо-спокойно.