Сейф дьявола - [136]

Внезапно Галва перебил ее:

— А кто вообще сможет подсчитать, чего стоили мне эти годы? Когда-нибудь это все закончится, — тихо проговорил он, — если, конечно, меня здесь не раскроют. Тогда я вернусь домой, мне вручат часы с дарственной надписью, и я снова буду искать свою дорогу в жизни…

На минуту воцарилась тишина, которую нарушил громкий женский смех из дальнего угла. Галва посмотрел туда и с горечью произнес:

— Вы мне должны когда-нибудь рассказать, как выглядит нормальная жизнь — без постоянного напряжения, без притворства, без этого ужасного страха за собственные ошибки или ошибки других… Я это даже и представить не смогу…

Легким движением руки Гита погладила его по голове:

— Я тоже не смогу, Петр.

И это была правда. Она мыкалась по свету уже не первый год. Перед тем как ее прикрепили к Галве, она работала в горячей точке — на Ближнем Востоке. Там ее звали Сузана Карпентье.

— Простите, Гита… — сказал Галва, — я не подумал…

— Вы знаете, как трудно было внедрить вас туда, где вы сейчас находитесь. Но если вам захотелось вернуться домой, я посоветуюсь в Париже…

Галва не дал ей договорить:

— Еще бы не захотелось! — Он сразу представил улицу со старым кинотеатром, цветочный киоск с надписью: «Земля на складе», небольшое кафе с вечно открытыми дверями и уютную комнатку с видом на футбольное поле за покачнувшимся забором. — Я хотел бы вернуться домой, Гита, — помолчав, сказал Галва, и на его лице появилось какое-то подобие улыбки, — но это невозможно. И я это знаю так же хорошо, как вы…

8

Полковник Говард все еще не раскрывал свои карты, и Штрайтцер напрасно ломал голову над вопросом: почему американец так неожиданно приехал в Мюнхен? Но одно он знал точно: полковник приехал не из-за случая с Гранднером и не ради директора фирмы ТАНАСС. Это его успокоило, но не убавило любопытства.

Почему Говард вообще занимался случаем с Гранднером? Почему он приложил столько усилий, чтобы выяснить истинную причину его ареста? И наконец, увольнение Крулиха и разговоры о Галве… Все это, безусловно, имело какой-то смысл. Но какой? Галва прервал его мучительные раздумья:

— Герр Штрайтцер, месячный анализ донесений наших агентов из Чехословакии готов.

— Есть что-нибудь интересное?

Галва передал ему папку:

— Так, ничего особенного… Много пустых фраз и мало интересной информации. Мне кажется, нам нечем порадовать Центр.

Обычно Штрайтцера раздражала прямота суждений заместителя, но на этот раз, к удивлению последнего, все было наоборот.

— У меня давно такое впечатление, — вздохнул директор. — В чем же дело?

Разумеется, Галва совершенно точно знал, в чем дело. Но если бы он это высказал, то директор фирмы ТАНАСС наверняка лишился чувств.

— В течение месяца я мог бы разработать конкретные предложения, герр Штрайтцер. — Этот ответ не мог никому нанести ущерб. Он добавил бы лишь работы оперативному штабу в Праге, готовившему для Галвы информацию в духе поговорки: «Чтоб и волки были сыты, и овцы целы».

Но дела обстояли не так просто, как это казалось на первый взгляд. Пражский резидент часть своих донесений посылал прямо Штрайтцеру, и Галва о них вообще ничего не знал, мог только кое-что домыслить. Эти донесения, как правило, содержали самую ценную информацию, поступавшую в фирму ТАНАСС из Чехословакии. Штрайтцер обрабатывал и проверял ее сам и сам же отправлял в Центр. В их работе это было обычным делом, и Галва, хотя это его и не устраивало, ничего изменить не мог. Мог только по отдельным деталям кое о чем догадываться и терпеливо ждать, пока Штрайтцер проговорится…

— У нас появилось много конкурентов, — задумавшись, заметил Штрайтцер.

Галва улыбнулся:

— Что делать? Европа изменилась… Наши коллеги из Бонна уже растеряли чувство былого уважения к американскому дядюшке, они действуют с гораздо большим размахом, чем мы, и энергично следуют собственным путем.

Несмотря на то что Штрайтцер четверть века работал на американцев, он никогда не забывал, что он немец. Поэтому слова Галвы о конкуренции со стороны Бонна не возмутили его, даже наоборот…

— Федеративную Республику Германии никто не должен водить на поводке… в том числе и ее секретную службу.

— Конечно… но мы работаем на американцев за их деньги. И будем их получать только за добротную информацию…

Штрайтцер с улыбкой перебил его:

— Ненужной информации у них у самих полно.

Галва решил, что настал благоприятный момент, и задал вопрос:

— Полковник Говард приехал на проверку?

Штрайтцер махнул рукой: не мог же он сказать своему заместителю, что сам ничего не знает.

— Ну, у нас не так уж плохо обстоят дела, — уклончиво ответил он.

Галва только пожал плечами, поняв, что сейчас из Штрайтцера ничего не вытянешь.

В приемной своего кабинета Галва увидел Крулиха — маленького человечка, которому давно минуло пятьдесят. Его глаза непрестанно сверлили все окружающее.

— Могу я с вами поговорить, пан Галва?

Петр кивнул и пригласил Крулиха в кабинет.

— Почему меня выгнали?

Галва с удивлением посмотрел на него:

— Кто вас выгнал?

— Вчера меня вызвал этот болван Крайски и сообщил, что для меня выписан канадский паспорт. Моя работа в фирме ТАНАСС закончилась, и я должен завтра улететь.