Сеятели тьмы - [11]

— Мало того, — отвечал Тэрада. — Недавно установлено и другое: если заразиться дизентерией, то свойство устойчивости к антибиотикам этих бактерий передаётся в кишечнике и дизентерийной бацилле.

— И происходит это в самом кишечнике?

— Ничего удивительного. Ведь и кишечные палочки и дизентерийная бацилла попадают в организм через рот и живут в желудке. В общем, если я теперь заболею дизентерией, то мне уже никакие лекарства не помогут.

— Это просто ужасно! — воскликнул Кохияма. — Но разве Убуката-сан занимался этим?

— Отнюдь нет! Отнюдь нет! — энергично замотал головой Тэрада. — Ведь я, кажется, уже говорил вам, что его работа носила чисто теоретический характер. Он занимался генетическими исследованиями фактора устойчивости кишечной палочки.

— А вы не могли бы мне подробнее рассказал об этом пресловутом факторе R?

— Нет, друг мой, на это понадобилось бы не меньше двух-трёх часов. Поговорим лучше о том, что вас больше интересует.

— Вы опять уклоняетесь от разговора?

— Нисколько. Просто у меня пока нет времени. Да и вообще ведь вас, кажется, интересовал главным образом роман Убукаты с иностранкой? Или «исследование» этой темы больше не занимает вас?

— Нет, почему же…

— В таком случае пройдёмте со мной.

Тэрада ввёл Кохияму в комнату напротив. Здесь царил ещё больший беспорядок, чем в кабинете. Кругом было столько всякого хлама, что негде было ногу поставить. Вдоль стен громоздились стопки медицинских журналов и книг, коробки с лабораторной посудой и инструментами, пустые ящики из-под препаратов. Никаких признаков того, что эта комната когда-то была спальней Эммы. Странно выглядел здесь большой, с облупившейся эмалью старомодный холодильник, стоявший у стены и свирепо гудевший.

— Вам, наверное, хотелось бы заглянуть внутрь этого чудовища? — криво улыбнулся Тэрада. — Напрасные усилия: холодильник на замке.

Продолжая усмехаться, он извлёк из какого-то угла бутылку виски, достал две чашки и поставил на перевёрнутый пустой ящик. Потом он налил воды из крана, торчавшего рядом с холодильником.

Они уселись друг против друга на мягких стульях с выпиравшими под обивкой пружинами, и между ними вдруг возникла какая-то странная близость, хотя они по-прежнему были врагами.

4

— Случилось всё это осенью, сразу после окончания войны. Я работал тогда в Комитете помощи беженцам, который был создан японскими резидентами в Харбине, и занимался борьбой с эпидемией. Дело в том, что свирепствовал тиф… — Казалось бы, воспоминания о былом, о грустном должны были быть ему дороги, но Тэрада говорил сухо и равнодушно.

Харбинский комитет помощи беженцам находился на улице Дидуань, в районе Даоли. В этом международном городе с миллионным населением насчитывалось около тридцати национальностей и ещё с довоенных времён проживало много японцев.

Тэрада некоторое время прятался у одного своего знакомого, который на год раньше его окончил медицинский факультет Мукденского университета, практиковал в Харбине и был влиятельным лицом в японской колонии. Когда начался тиф, этот знакомый устроил Тэраду в Комитет помощи беженцам. Санитарный отдел комитета состоял из двух отделений: лечебного и противоэпидемического. Однако из-за крайнего недостатка медикаментов, а также дезинфекционных средств работа ни одного из этих отделений по-настоящему не была налажена. Японцы, которые до поражения числились маньчжурскими гражданами японского происхождения, были эвакуированы из пограничных маньчжуро-советских районов и размещены в Харбине в школах, храмах и других зданиях, превращённых в общежития. Нередки были случаи смерти от голода. В результате недоедания сопротивляемость организма резко понижалась, обострялись хронические заболевания и дело часто кончалось переселением на тот свет.

Врачам лечебного отделения не оставалось ничего иного, как прописывать аспирин или слабительное или ограничиваться советами соблюдать постельный режим и получше питаться. Сульфамидные препараты были на вес золота. Боясь вызвать раздражение у советского командования, в медицинских заключениях вместо «недостаточное питание» писали «нарушение питания». Таким образом, как бы подчёркивалось, что оккупационные власти ответственности ни за что не несут.

«Нарушение питания» — это был послевоенный неологизм, позволявший прятать неприятную истину за трусливой, обтекаемой формулировкой.

Не лучше обстояло дело и в противоэпидемическом отделении. Тэрада мог рассчитывать лишь на самое элементарное оборудование и препараты для изготовления вакцин и сывороток, которые он похитил в своём отряде. Основная база 731-го отряда, расположенная вне Харбина, была разрушена и целиком уничтожена, но филиал, где служил Тэрада, находился в городе. После того как важнейшие документы были сожжены, а инструменты и препараты упакованы, основной штат филиала был отправлен на юг. Харбинский филиал отряда теперь существовал под вывеской Службы противоэпидемической зашиты и профилактики водоснабжения, и его персонал боялся за свою безопасность меньше, чем офицеры основного отряда. Некоторые считали даже, что советские войска, заняв город, вряд ли станут предъявлять особые к ним претензии. Но потом началась паника, которая захлестнула всех.