Sex Pistols - История изнутри - [31]
В: Что ты думаешь о фильме?
ПОЛ КУК: О каком? Который мы делаем?
В: Да.
ПК: Посмотрим, что получится. Думаю, он выйдет неплохим.
В: Хочу спросить тебя о том, что ты думаешь о фильме Расс Мейера?
СИД ВИШИУС: Фильм Расс Мейера. Я о нем ничего не знаю. Все что могу сказать — сценарий очень скучный, насколько я понимаю. И кажется, все это не интересно вообще.
В: А в каком смысле скучный?
СВ: Да во всех. Там нет никакой истории, вообще никакой.
В: Мне кажется, они попытались устроить что-то вроде бальзамирования Пистолз?
СВ: Бальзамирования? Что ты имеешь в виду?
В: Ну, вместо того, чтобы продвинуть идею дальше, они попытались устроить какие-то похороны, понимаешь...
СВ: Правда? Мне так совсем не показалось. Что я думаю — это просто дешевая попытка сделать деньги, понимаешь о чем я? И мне поэтому все это не нравится. Потому что я считаю мы можем делать деньги на альбоме своем, на синглах наших и все этом, но они делали такой вид, будто мы сами хотим всего этого, будто мы говорим и делаем, что хотим, понимаешь? Как будто мы все устроили это не ради денег. Просто потому что так захотели, понимаешь? Но за деньги мы это делаем, или не за деньги, пусть это никого не ебет. Мне вообще насрать на это.
И фильм этот, почему он мне не нравится, это потому что Расс Мейер сказал мне, что он хочет хорошего кассового сбора, чтобы люди, которым это интересно, могли прийти и посмотреть, и могут выйти хорошие деньги. А я так сказал ему: «Хорошо, но, по-честному если, что тебе интересно здесь, что реально для тебя все это значит?» И это его немного в тупик поставило.
В: А ты сам какие фильмы любишь?
СВ: Никаких фильмов не люблю. Ненавижу фильмы.
В: А что в них такого, что ты их ненавидишь?
СВ: Да потому что люди там играют роли. Играют людей, которыми не ЯВЛЯЮТСЯ, понимаешь о чем я? И это претензия, это ложь, просто говно. Все не по-настоящему. Например, ты снимаешь фильм о дне из моей жизни — ну такой день из жизни поп-звезды, правильно? — и он у тебя ездит на супер-машине и весь на понтах, делает то, се, пятое, десятое, вот; а день из моей жизни — я встаю в 3 часа дня, тащусь в оффис, стреляю десятку у Софии, когда больше, когда меньше, пиздую куда-то, часами жду этих диллеров с наркотиками, понимаешь о чем я? И все это самая скучная скучища. Это так же скучно, как сидеть дома и пить пиво или всякой хуйней заниматься, понимаешь меня?
И фильмы эти все вранье. Делают только, чтобы вышло покрасивее. Одно пиздабольство. Меня тошнит сразу, когда я думаю, что они играют свои роли, знаешь, делают вид, что это больше, чем жизнь, просто чтобы какой-нибудь лох купился на эти фантазии: что жизнь действительно прекрасная штука и однажды...
Смотри, когда мне лет 10 было и я как-то — я думал тогда, что Марк Болан это здорово, я думал про себя — какой прекрасной жизнью живет Марк Болан, просто думал. И вот бы мне стать таким, черт возьми, я просто думал о его жшни, чем он занимается. А сейчас я как раз то же самое делаю, что и он (пока эта глупая сука не въебалась на его лимузине или как там) и наверное он жил именно так как я: а я торчу в маминой передней, потому что мне негде жить, понимаешь о чем я? Это просто говно, блядь, и я ненавижу все это.
Но добавить мне тут больше нечего. Все равно это лучше, чем не делать ничего и гораздо лучше, чем делать, что не нравится вообще.
В: Нравится ли тебе идея фильма?
СТИВ ДЖОНС: Я от нее в восхищении. Так много пташечек разных.
В: А нравится ли тебе, что ты должен играть какую-то роль?
СД: Ну да, вполне, потому что есть какой-то сценарий и что ты должен делать, и можно немного импровизировать. Ты не должен ничего — ты же не актер, которому сказали — играй Стива Джонса из Секс Пистолз. Ты он сам. И ты просто ведешь себя как привык себя вести, понимаешь. Ты ведешь себя точно так же, только чуть более осмысленно.
В: А что ты думаешь о Рассе как о человеке?
СД: Думаю, вполне порядочный парень. Честный, говорит что думает про тебя. Мне он нравится, вполне нравится.
В: А ты помнишь свое первое впечатление от него?
СД: Подозрение. Были мы в пабе и он тоже с подозрением нас разглядывал, заценивал нас. Но я полагаю он понял с кем имеет дело. Думаю, он нормальный. Вполне кайфовый.
В: А как ты думаешь, он навязывал вам свои идеи фильма, или же он действительно врубился в вас, то есть чему-то научился от вас?
СД: Думаю, врубился немного, но смотри, он же режиссер, он другие фильмы снимал. И по нему это немного заметно, отпечаток какой-то есть, если хочешь — фабричная марка, пташки эти последний писк и все что положено. Но то, что мы снимали — это не похоже на его фильмы, потому что мы вели себя как сами хотели, а не как он хотел.
В: Что ты думаешь об этом фильме?
ДЖОННИ РОТТЕН: Я абсолютно ничего о нем не думаю.
В: Я прочла сценарий, и в начальной стадии, когда он был только...
ДР: Да, было несколько разных сценариев и все их я послал подальше, они были просто смехотворны. Я сразу отписал себя от этого. Я там должен был что-то играть. И это все, что я хотел знать. А остальное все пошло к чертям. Мне не интересно становиться кинозвездой. Но все может получиться в кайф, если они с умом все сделают. Если накроется все, конечно, плохо будет. Но попробовать стоит. Попробовать раз и навсегда. (Северный акцент). Разок двинуть собой.
Библия панка: культовая книга о культовой группе, во многом определившей музыкальный профиль последней четверти века.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.