Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [85]

Темы, которые я начал обсуждать в своих песнях, конечно, выворачивают наизнанку и абсолютно душераздирающи, но на самом деле достойны изучения и вложений, потому что в конечном счете делают меня лучшим человеком, способным видеть вещи с точки зрения других людей, и в то же время это ведь и моя собственная история.

Люди, похоже, думают, что бо́льшая часть других песен альбома – всего лишь выплеск тоски по поводу кончины «Пистолз». Это не так, хотя я понимаю, на чем могут быть основаны подобные умозаключения. «Low Life» – это поиск чего-то внутри себя, вероятности, которая мне не нравилась, жажды внимания, и я хотел избавиться от этого навсегда. Почти крикотерапия, хотя в то время я этого не знал, просто рассматривал песню как самоанализ. Спор с самим собой, поиск того, что правильно.

С другой стороны, «Attack» – ну, да, это Малкольм. «Ты тот, кто стерег всю добычу… / Тот, кто похоронил меня заживо»[214] – да, я думаю, здесь все предельно ясно. Никаких тебе подводных камней.

Чтобы закончить альбом, мы слонялись по самым разным студиям, всегда поздно вечером, когда цены на аренду были самыми низкими. В чайна-тауне в подвале было одно заведение под названием «Гузбери»[215], которым пользовались многие соул-, регги- и паб-рок-группы, потому что оно было дешевым, веселым и очень грязным. Спускаешься по лестнице в подвал, а там все тот же старый грязный коричневый ковер и вонь несвежего пива. Идеальное место, чтобы заняться делом. И ходили туда не ради декора. Вот где мы сделали «Fodderstompf»[216] – ту самую раздражающую песню, в которой повторяется: «We only wanted to be loved»[217]. Мы придумали это прямо на месте. Начав записывать альбом, мы поняли, что у нас не так много песен, как нам казалось, и тут любые средства хороши. Каждый, у кого появлялась идея, подстегивал всех остальных.

Поскольку альбом вышел прямо перед Рождеством, у нас было очень мало возможностей для продвижения альбома, чтобы попытаться спасти его от абсолютно безнадежной даты релиза. Мы организовали парочку концертов в Европе и принялись искать площадку в Лондоне. Я очень хотел сыграть в «Финсбери-парк Рейнбоу» – на домашней территории. Промоутер сказал: «Ну, есть только два свободных дня, и это Рождество и День подарков[218], и, как вы знаете, в эти дни играть невозможно». – «Да что вы говорите?» Это были волшебные слова; настоящий джинн из бутылки.

Как ни трудно в это поверить, в те времена нельзя было ничего купить ни на Рождество, ни в воскресенье. Ты работаешь всю неделю, возвращаешься домой поздно, и если идешь в субботу на футбольный матч, это означает, что ты останешься ни с чем – у тебя нет возможности что-то купить, что-то сделать, куда-то пойти или найти какую-либо альтернативу. Настоящая ловушка. Воскресенье считалось Днем Господним, и людям было грешно вам что-нибудь продать. А в Рождество – грешно вдвойне! Что? Да кто мне смеет указывать?!

Еще в «Пистолз» я ясно дал понять, что не собираюсь следовать правилам, которые, по моему мнению, написаны дураками для дураков. Вы можете быть настолько религиозны, насколько вам нравится, – никто не заставляет вас покупать хрустящий батончик в воскресенье, но только не говорите мне, что я не вправе это сделать. Итак, мы задали новую социальную повестку дня: «Почему магазины не могут быть открыты на Рождество? Почему мы ограничены средневековым правом? Или какой-то определенной религиозной доктриной?»

Многие кондитерские лавки и винные магазины держали и до сих пор держат иммигранты, а их религия не обязательно христианство – они указали нам путь и выступили против архаичных законов. Это было хорошо и для них, и для нас. Некоторые люди смотрели на это как расисты, но я типа: «Нет, пожалуйста, хочу их религию, позаимствую-ка самую малость – ненадолго, просто чтобы купить себе “Твикс”».

Таким образом, нам удалось оспорить все законы того времени, согласно которым запрещалось устраивать концерты или работать в Рождество и на День подарков. И это изменило в Англии все. Господь не сошел на нас с небес.

Наш дебютный концерт, однако, состоялся в Брюсселе – концерт, который вылился в настоящие массовые волнения после того, как Уоббл ударил охранника ногой по голове. Конечно, вышибалы вышли из-под контроля. Все хорошо, пока те просто держатся подальше, но они, как правило, пытаются выпендриться и использовать свои габариты для того, чтобы встать перед группой, думая, будто отлично выглядят. Они портят весь концерт; это вовсе не «шоу вышибал». Считаешь иначе – иди и продавай билеты на собственный концерт.

Я всегда ненавидел громил. Любому, кто заявится к нам таким образом и попытается указывать, что делать, придется плохо. Так что, хотя я и не совсем помню все детали, в тот раз в Брюсселе я полностью поддержал Уоббла. Это наша сцена, и раз не вам там выступать, будьте готовы огрести по полной.

На следующую ночь в Париже Уоббла свалила брошенная из толпы свиная голова. Свиные головы довольно дешевы в этой части света, не так ли? Французы клянутся жареной свиной головой. Моя единственная жалоба: а где типа яблоко во рту?