Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [60]
Кстати, именно Лемми из Motörhead среди прочих пытался научить Сида играть на басу. Лемми был очень забавен; он сказал: «У Сида нет никаких способностей, никакого чувства ритма и вообще отсутствует слух». Сид всегда воображал себя барабанщиком. Я думаю, что это влияние Tago Mago, альбома Can, поскольку это была любимая запись Сида всех времен. Он всегда издавал звуки «пссш-шут-пфф-пфф-пфф» и притворялся, будто играет барабанную дробь. Это вошло у него в привычку, которую мало кто понимал. Окружающие думали, что он просто немного туповат.
Мы предполагали, что он просто найдет свой путь в группе, как и мы. И в этом слове заключается опасность: «предполагая», вы часто выставляете себя дураками. Как потом оказалось, нам пришлось отключать бас-гитару Сида от усилителей на большинстве живых концертов, и он почти не играл на альбоме, если вообще играл.
Только много позже я узнал, что Малкольм не только не пытался устраивать нам концерты, но и, наоборот, отказывался от них. Он говорил: «О нет, ты должен понять, Джон, что я пытаюсь создать впечатление, будто ты человек загадочный и никто ничего о тебе не знает». Так он объяснил ужасный вечер, когда я не смог попасть на ежегодную вечеринку Эндрю Логана. Я пришел с приятелями, но меня не пустили. Я типа такой: «Я играл здесь в прошлом году!» Малкольм и остальные уже были внутри. Я увидел Вивьен и спросил: «Что такое? Почему я не могу войти?», – но она просто меня проигнорировала.
Я хорошо понимал, что эти люди за меня не заступятся. Тяжелые уроки жизни. Я бы мог прорваться туда без особых усилий. Но нет! Я хотел, чтобы меня приняли, но этого никогда так и не случилось, ни среди приятелей группы, ни на других светских мероприятиях, которые использовали «Пистолзы» для своего продвижения.
От нечего делать, без концертов, мы с Сидом сходили с ума. Нам нужно было чем-то заняться, чем угодно. Мне пришла в голову идея поехать вчетвером в Джерси на каникулы, потому что я уже бывал на Нормандских островах в школьной поездке от Вильгельма Йоркского, и у меня почему-то остались об этом приятные воспоминания. Я просто представил, как мы выходим из самолета и прекрасно проводим время в этом причудливом и странном, совершенно ином мире.
Но нет, вся группа сошла с самолета, нас встретили в аэропорту и обыскали. Едва открыв чемодан Сида, они обнаружили поверх всех его вещей вонючие носки и сдались. Однако они отменили бронь в отеле, так что в итоге мы гуляли по пляжу с тележкой без осла и всем нашим багажом, который мы в нее загрузили. К счастью, один местный мафиози, с которым мы подружились, нашел нам место для ночлега.
На следующее утро мы отправились в Берлин. Малкольм боялся отпускать нас одних, поэтому послал своего помощника Буги в качестве своего рода наставника. Буги и сам был еще тем перцем. Весело провели мы все тогда время в Берлине. Ух, это прямо открыло мне глаза.
Отель мы почти не видели. Не хотели. Это был «Кемпински», и эти номера… О сне в них даже помыслить было невозможно, настолько они выглядели в высшей степени немецкими. Вам надлежало спать строго по прямой линии, а одеяло не должно было подниматься выше груди. Мебель темного дерева, и все под прямым углом. Мы там практически не показывались, спасибо.
От этой атмосферы никуда не деться: война, а потом Стена, из-за которой наблюдают русские. Западный Берлин был создан для того, чтобы досаждать Востоку. Это была великолепная, но сумасшедшая вселенная. В свободном доступе было все и вся, что не давало спать по ночам. Британские и американские солдаты хорошо разработали это место. Они, так сказать, его прокачали. Я влюбился в Берлин, полюбил его с тех пор навсегда. «Декадентский» в полном смысле слова. Молодцы, Запад, вот чем вы мучаете русских по ту сторону границы. Это свобода! А что у вас?
Именно это вдохновило меня на слова песни «Holidays In The Sun»[162]: «Я не хочу каникул под солнцем, я хочу отправиться в новый Бельзен» – наш путь, от Джерси до Берлина.
В первом же ночном клубе, в который мы попали, мы были потрясены тем, что услышали: музыка была исключительной. Это был какой-то ранний хаус, скажем так, с большой натяжкой. Очень глубокие бас-бочки, некий упрощенный тевтонский танцевальный алгоритм, ритмично структурированный.
Потом была Роми Хааг[163]. Она была трансвеститом, и единственное, что мы о ней знали, так это то, что Боуи упомянул ее в интервью много лет назад, и Сид вспомнил: «У нее есть отличный клуб, куда ходят все извращенцы…» Чтобы найти его, мы с Сидом часами бродили по улицам Берлина, не имея ни малейшего представления, где он находится, и в конце концов это оказалась просто ужасная маленькая дверь, ведущая в подвал. Действительно странное место с кучей британских солдат.
И они были там не для сами-знаете-чего. Они ходили в клуб хорошо повеселиться, а в те дни эти драг-бары были очень социальными местами, очень забавными. Не такие сепаратистские, как вы могли бы подумать, наоборот, там всегда были рады гостям – отличное место, чтобы пойти и надраться и не быть избитым. И в те дни, надо об этом помнить, быть геем, особенно трансвеститом, означало очень суровую жизнь. Это не принималось обществом, и все же я всегда находил их очень восприимчивыми, непредубежденными людьми.
Сумасшедшая, веселая, протестная, агрессивная автобиография отца британского панка Джонни Лайдона. Солист легендарной панк-группы Sex Pistols, более известный как Роттен, рассказывает полную историю своей жизни, начиная с неблагополучного детства и заканчивая годами рассвета в статусе настоящей иконы панка и культового явления в музыке, культуре и моде. Почему Роттен ненавидел Нэнси Спанжен, презирал Вивьен Вествуд, а к Сиду Вишесу относился как к ребенку? Чего Sex Pistols стоило постоянно играть с огнем и ходить по самой грани допустимого, оставаясь в топе рейтингов и под прицелом вездесущих медиа? Обо всем этом в первой автобиографии легенды.
50 лет назад не стало Анны Ахматовой. Но магия ее поэзии и трагедия ее жизни продолжают волновать и завораживать читателей. И одна из главных загадок ее судьбы – странная дружба великой поэтессы с великой актрисой Фаиной Раневской. Что свело вместе двух гениальных женщин с независимым «тяжелым» характером и бурным прошлым, обычно не терпевших соперничества и не стеснявшихся в выражениях? Как чопорная, «холодная» Ахматова, которая всегда трудно сходилась с людьми и мало кого к себе допускала, уживалась с жизнелюбивой скандалисткой и матерщинницей Раневской? Почему петербуржскую «снежную королеву» тянуло к еврейской «бой-бабе» и не тесно ли им было вдвоем на культурном олимпе – ведь сложно было найти двух более непохожих женщин, а их дружбу не зря называли «загадочной»! Кто оказался «третьим лишним» в этом союзе? И стоит ли верить намекам Лидии Чуковской на «чрезмерную теплоту» отношений Ахматовой с Раневской? Не избегая самых «неудобных» и острых вопросов, эта книга поможет вам по-новому взглянуть на жизнь и судьбу величайших женщин XX века.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.