Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [55]

Вместо этого было три недели неудобных автобусов, отмененных направо и налево концертов и перспектива отсутствия отелей, куда бы мы ни приехали. Все потому, что мы должны были дожидаться денег от концерта, чтобы оплатить жилье, но когда концерт отменялся, приходилось ехать на следующий и пытаться уговаривать заселить нас в отель, обещая заплатить утром – прекрасно зная, что денег нет!

Поскольку в туре принимали участие и другие группы – The Clash и The Damned, – стали возникать проблемы с тем, чтобы поддерживать между собой товарищескую атмосферу. Возникло соперничество между командами – в нем не принимали участие разве что The Heartbreakers[151], которым было не до этого. Они просто искали следующую дозу, однако чем дальше мы забирались на север, тем меньше оставалось на это шансов.

Очень скоро The Clash перебрались в другой автобус, к ним присоединились кто-то из The Damned, ну и всё тут. Мы начинали тур дружно вместе, но все пошло наперекосяк.

На одном концерте в Карфилли снаружи пели псалмы, решив, что мы в буквальном смысле Антихрист. «Алло? Нет! На самом деле я рассматриваю себя как своего рода Спасителя, думаю, что вы все неправильно поняли! Настоящий Антихрист – это религия!» Людей очень трудно заставить это понять, когда ими манипулируют газетные заголовки и читают они не дальше передовиц с хорошо подобранными фотографиями, выставляющими тебя в дурном свете. Пресса действительно пишет то, что хочет.

В туре царило такое полное отсутствие деятельности, что я даже попробовал героин. Лень создает невероятно негативные ситуации, мы знаем это из опыта любого подростка.

Я никогда не хотел наблюдать, как судьбу любой группы рушит шлейф героина. Если вы любите музыку так же сильно, как я, то можете заранее предвидеть все эти проблемы, потому что учитесь на эскападах известных рок-звезд и передрягах, в которые они попадают. Как ни старайтесь, оторвать людей от героина не удастся. Это поцелуй смерти, нечто подобное я наблюдал в случае с Эриком Клэптоном. Я не основывал свое отвращение к героину на страхе перед неизвестным. Это было просто – типа, эй, посмотри, что случилось с этим торчком.

Сидя без дела, я думал: «Я хочу знать, что это такое – самое большое табу. Я знаю все тревожные признаки, но все равно не могу проповедовать против, пока не попробую товар». Поэтому я и попытался сделать это с Джерри Ноланом, барабанщиком The Heartbreakers, – я думал: «С таким-то именем он, должно быть, ирландец. Что может пойти не так».

Я возненавидел это. Тебя тошнит. Какой в этом смысл? «Да нет, старик, если ты будешь продолжать принимать его, то преодолеешь тошноту». А с чего бы мне желать ее перебарывать? Другие говорили мне, что у них сразу случается приход и им это нравится, нравится то ложное чувство безопасности, которое героин создает в твоем мозгу. Это мило, но то, чем вы реально занимаетесь, – это бегство от творчества. Героин полностью убивает в тебе творческое начало. Ты делаешь себя бессмысленным. У тебя больше нет любви к миру. Все твое внимание круглосуточно, безотрывно уходит на поиски новой дозы. И это, по-моему, гораздо более тяжелая работа, чем любая занятость с девяти до пяти. И в конце концов ты неизменно столкнешься с дилеммой: как оплачивать эту ситуацию, то состояние, к которому ты так привык? Вот что может случиться с таким парнем, как я. «Ну, нет, это не для меня».

Гастрольные концерты «Анархии», которые все-таки состоялись, были ужасны. В Плимуте в то время шла война между местными скинхедами и моряками, и, конечно, наш концерт послужил прекрасным фоном. Мы просто очутились посреди всего этого, и на нас обрушились все проблемы. Пресса подала это так, будто мы спровоцировали бунт, что было весьма далеко от истины. Наоборот, я пытался заставить эти воюющие группировки заключить перемирие. Типа получите удовольствие от музыки вместо того, чтобы ссориться и разделяться.

Во многих случаях на таких концертах мне это удавалось. Я давал им одну конкретную цель, которую все бы одинаково ненавидели. Это был Джонни Роттен. Если драки не миновать, займитесь мною. Ты выходишь и подогреваешь толпу, буквально противостоишь каждому человеку в зале. И это прекращало драку. Для меня это был успех. Единственное, чего я реально боялся, выходя на сцену, – это тишины. Вот самый большой враг, с которым только можно вступить в схватку.

Все началось, кажется, с концерта в Карфилли, где собрались эти христиане со своими религиозными лозунгами «Когда мир превратится в гниль»[152]. Внезапно наше имя всплыло в парламенте. Возглавил атаку член Совета Большого Лондона от партии тори Бернард Брук-Партридж, который и выдвинул обвинение. Однажды вечером я увидел, как он проповедовал в шестичасовых новостях. «Э-э-м-м-м, это должно быть остановлено… Э-э-м-м-м, это падение общественных устоев…» Ну, или типа того. Какая глупость! Всего лишь ребячество.

Самое смешное, что много лет спустя у меня появился друг, который присоединился к масонам, а Брук-Партридж, очевидно, возглавлял именно этот орден, и не мог сказать обо мне ничего, кроме хорошего. Как и все политики. Нравится им оседлать своего любимого конька, но на самом деле несут чушь собачью. Они ни во что не верят. Мы были просто легкой мишенью, кучкой дерзких мальчишек из рабочей части Лондона, которые взвились ракетой и были легко сбиты.