Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [181]
Когда папа был молод, его любимым напитком было виски. Однажды ночью он чуть не ударил мою мать. Не думаю, что мне было больше пяти, но я налетел на него, с тех пор все изменилось. Он сказал нам: «Я твой отец, я люблю тебя и больше никогда не буду пить виски». И, знаете, он никогда, ни разу в жизни этого не делал. Правда, замечательно?
Представьте, как больно пережить менингит и потерять свои мозги, и когда те воспоминания возвращаются, как удар в голову… Ты сидишь в пабе со своим отцом, ты помнишь это, и ты понимаешь, что это не ложь, потому что ты его спрашивал, и он подтвердил, что все так и было. Я смотрю на это так: я почти мог потерять тогда своего отца; он мог стать ужасным, стереотипным ирландским пьяницей.
Все то время, пока я думал, будто мой отец пытается испортить мне выходные, заставляя меня работать под его машинами, на самом деле он пытался со мной общаться – не словами, потому что на самом деле это было не его, а ситуативно. Он пытался сблизиться. В то время я не был способен это понять. Можно говорить о католической вине, но есть гораздо более серьезные вещи, за которые я чувствую себя виноватым, – воспоминания о родителях, о детстве и о том, что на самом деле означали наши отношения. Я оглядываюсь назад не в гневе, а в печали, и я глубоко сожалею, что не был тогда таким умным, как сейчас.
Отец был еще очень молод, когда у них появился я, – у него не было ответов на все вопросы, бедняга. Я не из тех, кто морализирует или проповедует, но я думаю, что молодые пары, заводящие детей в восемнадцать и девятнадцать лет, не в полной мере способны осознать проблемы, которые возникнут в будущем, потому что они еще не полностью осознали себя. Но попробуйте сказать юному Джонни Роттену из «Пистолз» хоть что-нибудь! Этот ублюдок не собирался никого слушать, не так ли?
Несмотря на тот фарс, в который превратилась «Я – знаменитость», из этого получилось и кое-что хорошее: я оказался на радаре, мое лицо мелькало по телевизору. Когда я вышел из джунглей, я пошутил, что мог бы сделать из всего этого программу о природе, и, о чудо, именно так, черт возьми, и случилось. Какие-то люди посмотрели на это и, очевидно, подумали, что я найду для себя здесь что-нибудь подходящее, я и в самом деле так и поступил. Программы, которые я выпустил в 2004 и 2005 г., являются предметом моей абсолютной гордости и радости, если иметь в виду работу, не относящуюся к музыке.
Первое предложение поступило от британского Пятого канала – снять два разовых специальных фильма о природе в Африке, названных «Акулы атакуют Джона Лайдона»[408] и «Обезьянничаем с Джоном Лайдоном»[409]. Плавание с акулами было приключением, которого я реально с нетерпением ждал. Я изучал их всю свою жизнь, с тех пор как… Я должен быть честным! С тех пор как посмотрел «Челюсти» ребенком. Ну, скажем, большим ребенком – это был 1975 г., и в девятнадцать лет я еще не был так уж и развит, ха-ха. Как я уже много раз говорил, если тебе платят за то, что ты любишь делать больше всего, ты становишься победителем, и я рад отметить, что так и правда довольно часто случалось в моей жизни.
Наши пять недель, отведенные на съемки этих двух шоу, начались в Кейптауне в Южной Африке, где мы с Рэмбо должны были пройти ускоренный курс обучения дайвингу. Нам надо было получить сертификаты PADI (Профессиональной ассоциации дайверов), которые давали бы право на погружение в открытой воде, прежде чем нам разрешат нырять в клетке с большими белыми акулами. Что, конечно же, было основным условием шоу. Я должен признать, что на нас оказывалось давление: вот что́ бы случилось, если бы мы провалили наши тесты? Это было бы очень быстрое шоу! Нам пришлось много всего испытать, но мы прошли через это, и я на самом деле могу сказать, что это стало одним из тех моментов, которыми я буду гордиться всю жизнь, – когда мы сдали экзамен и получили возможность увидеть этих фантастических существ во плоти.
По нашим меркам специально пошили водолазные костюмы: они должны быть определенной толщины и идеально подходить, поскольку вода очень холодная. А дальше уже пошло одно за другим – вместо обычного черного костюма, в котором ты похож на морского льва, мы с Джоном заметили в соседней комнате цветные ткани, обычно использующиеся в качестве отделки. В итоге я превратился в желто-черного шмеля, а Рэмбо получил цвета «Арсенала» – желтые и синие полосы, оба костюма с гульфиками. Бывший морской пехотинец из Южной Африки, который учил нас нырять, был великолепен. Он мне очень нравился, но я не уверен, что ему хотелось находиться рядом с нами, обряженными в эту снарягу – мы реально представляли собой зрелище просто кровь из глаз! С тех пор наука продвинулась сильно вперед: теперь продаются специальные гидрокостюмы для отпугивания акул, и контрастные полосы считаются в этом деле эффективным средством.
Я очень быстро обрел любовь и привязанность к погружениям в океане. Мне всегда нравилось находиться сверху, но теперь я полюбил быть под водой.
На тренировках нас предупреждали о том, что такое азотное отравление, также известное как кессонная болезнь. Для одного из погружений мы отправились в Фальш-Бей, примерно в часе езды к югу от Кейптауна. Мы находились примерно на глубине 25 метров, повиснув над морским дном, веселились, и я определенно точно испытал это – самое близкое состояние, которому оно соответствовало, – кислотный трип. Цвета вдруг стали такими яркими, и мне просто захотелось уплыть в глубину и плавать там вечно. Затем пришло время подниматься, а ты должен подниматься медленно, чтобы по мере подъема пройти декомпрессию, но я не понимал, как пользоваться балластом, поэтому взлетел как ракета. Если бы Рэмбо не придержал меня за ласт, у меня могли бы возникнуть серьезные проблемы, когда я вынырнул бы на поверхность. Пока все это происходило – мне было слегка интересно, зачем он пытается схватить меня за ласт, я решил, что Джон хочет просто меня позлить, – нас преследовала огромная большая белая акула. Как можно не заметить почти 5 метров зубов и мышц?
