Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [165]
Но, о боже, я все еще постоянно страдаю от этого дурацкого насморка. Мой сосед только что подстриг траву, что еще больше усугубило мои мучения. Я встаю очень рано и сразу принимаю чертовы лекарства, которые продаются без рецепта. Потому что здесь, в Лос-Анджелесе, стоит только подуть ветру, и пыльца немедля попадает мне прямо в ноздри. Бывают моменты, когда глаза становятся мокрыми, так слезятся и зудят, что возникает желание разодрать их ногтями. Да, мне самым буквальным образом хочется выцарапать себе глаза.
Я перепробовал все стандартные назальные спреи, но сейчас я использую в основном физиологический раствор поваренной соли, соленую воду, и только в ноздри. Ну или иду в сильно хлорированный бассейн, который, похоже, хорошо действует, просто выжигает всю гадость. На самом деле окрашивание волос – тоже отличный выход, потому что вы не можете не вдыхать пары отбеливателя, а это оказывается полезным. Так что мои ноздри изнутри самого светлого оттенка белого! Рецептурные препараты никогда не работают, они делают меня очень подавленным, усталым и ленивым, а я это ненавижу, поскольку и так истощен и ленив естественным образом.
После Psycho’s Path мне казалось бессмысленным пытаться записывать пластинки, потому что они бы ушли в никуда, но я выпустил довольно много музыки инкогнито. В основном это были танцевальные вещи, инструментальные, и я намеренно не афишировал свое имя. Я не записывал голос: не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, будто я заискиваю: «Надеюсь, вам понравится это мое новое направление». У меня тогда был период, когда я думал, что мое имя – яд. Но я люблю хорошую танцевальную музыку – ну, знаете, сходить в приличный танцевальный клуб. Было здорово услышать, как некоторые из моих грувов качают людей на танцполе, и никто не знал, что это я, – в чем заключалось особое, очень приятное удовольствие. Я делал людей счастливыми, но они не были бы столь счастливы, если бы знали, что с этим связано мое имя. Возможно, я и ошибаюсь, но в то время я чувствовал себя именно так.
Я не хочу перечислять здесь названия треков или что-то в этом роде. Больших хитов не было, зато я сделал много танцевальных. Мне нравилась анонимность. На самом деле, во всей этой культуре рейва анонимность была тем, что я любил больше всего. Жаль, что в итоге все свелось к суперзвездным диджеям, но в те ранние дни это было фантастически весело. Я полностью понимаю людей, говорящих, что в рейве присутствовал некий самопальный панковский дух, то, что мог сделать кто угодно, за то я и любил его. И реально это делал кто угодно. Привет, я могу быть кем угодно.
В этом заключалась фантастическая свобода, так зачем мне было возвращаться и мутить воду? Я думал, что совершил ошибку, записав много лет назад пластинку с Golden Palominos[393]. Я не хотел, чтобы кто-либо знал, что я на ней присутствую – я сделал версию какой-то старой песни калифорнийской сцены. И я был очень раздражен, когда, вернувшись в Лондон, столкнулся с Миком Джонсом из The Clash, очень компанейским человеком, и он типа: «Я слышал твой последний релиз». Я был в ярости! Я не хотел, чтобы об этом узнали. Это мое отношение, которое я на самом деле считаю вполне здравым. Он купил пластинку только потому, что знал, что на ней есть я, и это равно поражению. Я экспериментировал, но сила притяжения оказалась только в моем имени.
Это своего рода дилемма: должен ли я, выпуская пластинку, указывать свое имя и напоминать людям о том, кто это, кто я такой и что сделал? Я не знаю. Да, в таком случае ты всегда можешь заполучить звукозаписывающую компанию, желающую выпустить новый релиз, – и всегда менеджера! Что касается меня, то я был вполне счастлив, когда собрал PiL в Калифорнии, и предполагалось, что мы просто совершенно новая калифорнийская группа, – довольно долгое время! Никто здесь не знал, что мы имеем какое-то отношение к «Пистолз». Это было совершенно фантастично. Но когда этот кот вылез из мешка, я начал вести по радио в прямом эфире «Анархию», и мне это наскучило, потому что я понял, что публика подбирается по совершенно неправильным причинам. Удивительно, но в своей жизни я добился двух абсолютно разных аудиторий для двух крупных групп, в которых я участвовал, и в течение довольно долгого времени – особенно в Штатах и некоторых европейских странах – люди даже не осознавали, что перед ними один и тот же певец. Так что я был и Джонни Роттеном, и Джонни Лайдоном.
Вот с чем мне приходилось иметь дело. Как я смог «выйти сухим из воды». Только одна эта фраза, а в музыкальной прессе было очень много такого обо мне – они решили, будто все это какая-то тщательно продуманная мистификация или шутка с моей стороны. Что ж, если это и так, я смеялся не над вами; скорее, это была шутка над собой. Я вообще не вижу в том, что делаю, шуток. Я рассматриваю это со своей личной точки зрения как углубленный анализ не только того, как я работаю и действую как человек, но и как вы все, судя по вашим реакциям, действуете и поступаете. Под «вами» я подразумеваю обширное сообщество, называемое человеческой расой.
Сумасшедшая, веселая, протестная, агрессивная автобиография отца британского панка Джонни Лайдона. Солист легендарной панк-группы Sex Pistols, более известный как Роттен, рассказывает полную историю своей жизни, начиная с неблагополучного детства и заканчивая годами рассвета в статусе настоящей иконы панка и культового явления в музыке, культуре и моде. Почему Роттен ненавидел Нэнси Спанжен, презирал Вивьен Вествуд, а к Сиду Вишесу относился как к ребенку? Чего Sex Pistols стоило постоянно играть с огнем и ходить по самой грани допустимого, оставаясь в топе рейтингов и под прицелом вездесущих медиа? Обо всем этом в первой автобиографии легенды.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.