Севиль - [9]

Маме д-Али. Ничего подобного. Он не явится. Я сам явлюсь к нему, и мы встретимся на том свете.

Эдиля. Выпьем!

Гюлюш. Я готова.

Эдиля. Пусть Севиль также пьет!

Севиль. Я ведь никогда не пила.

Балаш. Эдиля, неужели вы считаете ее человеком? Она же не сумеет.

Гюлюш. Она сумеет. Она многое может делать лучше, чем другие. Отсекать предрассудки Востока болезнями Запада - и то дело. Пусть средство негодное, но цель хороша. Пей, Севиль! Кто бежит, не должен бояться падения.

Севиль пьет.

Гюлюш (пьет). Ура! Музыканты!

Эдиля. Вальс!

Входит Бабакиши с мешками за плечами. Все с недоумением разглядывают его. Севиль делает движение к нему.

Балаш (сурово). Это еще кто?

Бабакиши (радостно улыбаясь). Да это же я, Балаш. Неужели, как говорится, не узнаешь? Угли возил продавать...

Севиль (в волнении, перебивает его). Отец!

Атакиши (узнав друга, радостно бросается к нему). Да ты ли это, Бабакиши, черт тебя возьми! Откуда бог несет? Здорово, дружище, здорово! Дай-ка, я обниму тебя. Целый век не видались.

Обнимаются.

Эдиля. Что это значит?

Балаш. Сегодня, как назло, нищие и странники со всего света собираются около меня.

Бабакиши. Послушай, Атакиши, что это, как говорится, за физиономия у тебя? (Смеется). С каких пор ты таким эфенди заделался? Вот взвалить бы на тебя в этаком наряде мешок в восемь пудиков да поглядеть, как по всем швам ты с треском лопнешь.

Балаш (неожиданно громко). Ладно, ладно! Нечего шута разыгрывать! Проходи в другую комнату! Ну!

Бабакиши (с удивлением). Как ты сказал?

Атакиши (с ужасом). Сын!...

Балаш. Выходи, говорят тебе! (Грозно наступает на Бабакиши).

Перепуганная Севиль с трепетом смотрит на отца и мужа. Гюлюш приготовилась к борьбе.

Атакиши (в сильном волнении). Стой! Не тронь! Для тебя, подлеца, я урывал от себя последний кусок хлеба, чтобы ты учился. Мои двери всегда были открыты для всех! А ты гонишь теперь моего гостя? Довольно! На тебе! Бери! (Срывает с себя сюртук, феску, воротник и бросает Балашу в лицо). На! Не хочу! Дай мне мой тулуп! Гюлюш!...

Гюлюш (возбужденно хохочет). На, вот твоя шуба! Вот твоя папаха! (Бросает старую одежду Атакиши в камин). И это, и это! (Туда же бросает сюртук и феску). Жизненный путь проходит по узенькому мостику над бездной. Назад нет дороги. Надо идти вперед. Всегда вперед!...

Атакиши. Гюлюш! Меня, раздетым, в такую стужу?...

Гюлюш (перебивая). Да, раздетым! Ты оказался голым перед лицом жизни! Лето проспал, теперь зима. Тебя не он раздел, жизнь раздела, она и оденет. Тебе не к лицу эта одежда покойника. Тебе нужна иная одежда.

Атакиши уходит, уводя с собой Бабакиши.

Балаш. Против меня поднялся сегодня весь мир...

Гюлюш. Ха-ха-ха! Говорила же я, что надо гвоздями прибить! Да крепко! (Уходит с Севиль).

Мамед-Али (уходя). Ни солнца нет... Ни луны нет... Ни мира нет... И все... И больше ничего!

Абдул-Али - б е к (следуя за ним). Послушай, а что же есть?

Мамед-Али. Ничего, ровно ничего. (Уходит).

Эдиля (после долгого молчания). Я ухожу.

Балаш. Эдиля, будь великодушна ко мне! Ты видишь, как я мучаюсь! Даже в собственной семье никто меня не понимает.

Эдиля. Вижу, Балаш! Твой немой отец оказался великолепным оратором.

Балаш. Эдиля!...

Эдиля (небрежно). Балаш последнее мое слово: в этом доме никого не должно быть, кроме меня с тобой.

Балаш. Эдиля, пусть Севиль сидит себе в уголочке. Она никогда не посмеет пискнуть. Я буду только с тобой.

Эдиля. Невозможно, Балаш. Я говорю решительно. Не захочешь разойдемся навсегда, а захочешь - вот мои руки и вот мои губы. Выбирай!

Балаш. Я на все готов! (Обнимает и долго целует ее).

Входит Севиль со стаканом воды. Видя целующихся, она застывает на месте. Рука ее дрожит, разливая воду.

Севиль. Балаш!

Балаш. Кто тебя звал?

Севиль. Ей-богу, Балаш, меня Гюлюш послала... воды вам принести.

Гюлюш (входя). Я ее послала. Все, что в этом доме, чуждо друг другу. Этот гардероб и эта полка. (Дергает за полку, и она со всей посудой падает на пол). И это тоже. (Показывает на пианино и на нишу с восточным инвентарем). И эти муж с женой! Все они - чужие друг другу! Вот, несчастная, землетрясение, о котором я говорила тебе. Рано или поздно этот дом должен был развалиться, и, чем раньше, тем лучше.

Эдиля. Да что она, с ума сошла, что ли?

Гюлюш (взглянув на Балаша, который все еще обнимает Эдилю). Вы хотите продолжать начатый вальс, мадам? Музыканты, вальс! (Берет Севиль за талию и возбужденно кружит по комнате). Не стой же как вкопанная. Двигайся! Жизнь борьба! В бараньем бою надо-иметь крепкие рога3. (Напевает вальс и продолжает кружить Севиль).

Севиль (ослабевая). Отпусти меня, голова кружится.

Гюлюш. (кружа Севиль еще быстрее). Кружись! В зловещем вальсе жизни, когда кружится голова, никто не остановит танца. Ты много раз будешь падать, пока научишься держаться на ногах.

Севиль. Пусти, я не могу больше...

Гюлюш. Я бросаю тебя в головокружительную игру жизни... Не можешь стоять - упади, а хочешь жить - встань, не то задавят тебя под ногами... (Отпускает ее)

Севиль, сделав по инерции несколько шагов, падает у ног Балаша и Эдили.

Эдиля (смеется). Ах, Гюлюш, все-таки ты одна осталась!