Северянин - [15]

Это ему удалось.

Весь залитый кровью, со страшной раной в груди, держа мой топор в руке, он сделал шаг ко мне. Другой, третий.

А затем зашатался, упал на колени.

Из его горла доносился хрип, кровь потоком выходила из раны, но он продолжал буравить меня ненавидящим, прямо-таки испепеляющим взглядом.

Его руки опустились, но он так и не выронил топор.

Я же подошел к нему, не без труда поднял его же секиру.

Толпа, наблюдающая за нами, не проронила ни слова. Стояла такая тишина, словно бы здесь никого не было вообще. Я слышал лишь шум волн, набегающих на берег, и крик ворон, кружащих на полем боя.

Я хотел что-то сказать, что-то предложить Хрольфу. Нечто вроде: «Я доказал, что ты лжец», или же: «Если ты признаешь, что соврал, я пощажу тебя».

Но ничего говорить или предлагать не хотелось. Я понял, что если пророню хоть слово, Хрольф ответит так, что превратит мой триумф в нечто постыдное для меня, обесценит победу. Поэтому я молча перехватил его секиру двумя руками, размахнулся и обрушил ее лезвие на стоявшего передо мной противника.

Лезвие секиры с мерзким чавканьем и хрустом развалило череп, заставило его лопнуть, словно арбуз, а затем застряло чуть ниже шеи, начав располовинивать тело.

Обезображенный труп рухнул мне под ноги.

Звук прибоя и крики ворон — вот и все, что я слышал. Похоже, соплеменники Хрольфа были не в восторге от того, как прошел этот поединок.

Но что не так? Я нарушил некое правило, запрещающее кидаться топорами, или что?

А затем послышался надсадный кашель. С горем пополам я понял, что это даже и не кашель, а чей-то смех. Я повернулся в ту сторону и встретился взглядом с улыбающимся, смеющимся стариком. Стоявшие и наблюдавшие за нашей схваткой воины также повернулись к старику.

— Что тебя так развеселило, старый Асманд? — спросил у старика Гуннар.

— Представил, как Хрольф будет объяснять вашему богу Орту, как попал к нему, — ответил Асманд.

Гуннар вопросительно поднял бровь.

— Он попросил бросить топор, — пояснил Асманд, — и Р`мор бросил.

— Если я нарушил ваши традиции, — встрял и я, — прошу простить. Все же я чужак, и не все обычаи мне знакомы. Но не думаю, что Орт не примет Хрольфа — он пал как воин, в бою.

Гуннар задумался, а затем хмыкнул.

— Орт вряд ли будет доволен, что такой прославленный воин как Хрольф попал к нему так.

— А если бы он отправился к нашему Одину, в Вальхаллу, — ответил старик, — то они бы оба были уже пьяны от медовухи и смеялись бы над тем, как все произошло. Кстати, дайте парню промочить горло — он это заслужил. А если найдется еще глоток эля или браги для меня…

Воины зашумели, и тут же у меня в руках оказалось нечто вроде бурдюка, из которого пахло пряностями и травами.

Я тут же сделал несколько глотков. На вкус очень даже неплохо. Непривычно и неплохо. Можно сказать, мне понравилось.

Люди хлопали меня по плечам и спине, говорили что-то одобрительное, но я просто пытался перевести дух — этот бой дался мне нелегко.

— Молодец, парень, — услышал я и все же повернул голову, чтобы разглядеть, кто это.

Передо мной стоял Олаф и улыбался.

— А ты хитрец!

— Почему? — прохрипел я.

— Столько лет живешь на нашем острове и не знаешь наших традиций и обычаев?

Черт. Опять я где-то прокололся? Вот как тут отыгрывать свою роль, если нет возможности ознакомиться даже с предысторией собственного персонажа?

Я пожал плечами.

— Бывает и так. Я был занят другими делами, и не всегда слушал, что мне говорят. Так что же я нарушил?

— Да ничего, — хмыкнул Олаф, — на хольмганг обычно берут топоры или мечи. Сражаются только ими и защищаются щитами. Никакой брони. Считается, что только такое оружие достойно для священного боя. Копья — для трусов, пытающихся держаться от противника подальше. А уж бросить во врага топор…

Я вновь пожал плечами.

— Я доказал, что прав. А что до топора — Хрольф сам просил убить его, бросить топор.

— Он хотел, чтобы ты бросил топор на землю, — поправил меня Олаф.

— Откуда ты знаешь, что он хотел? — усмехнулся я. — Я вот думаю, что Хрольф хотел смерти. Ведь он солгал, и его ложь обесчестила его. Я помог ему — позволил уйти к Орту как воину, а не как лжецу.

Воины, стоявшие вокруг и слушавшие наш разговор, одобрительно загудели.

— Ты действительно хитрец! — рассмеялся Олаф, хлопнув меня по плечу так, что я чуть не рухнул на землю, чем вызвал смех у окружающих.

— Боги явили свою волю! — раздался голос Гуннара, и все замолкли.

Гуннар прижал тело Хрольфа ногой к земле, одной рукой вытащил секиру из раны, а затем шагнул к одному из воинов, все еще державшему кольчужную рубаху Хрольфа и цепь тэна, забрал и их, после чего повернулся ко мне и протянул все это мне.

— Ты по праву заслужил эти трофеи, Рморнод-Хитрец.

Я кивнул и принял из его рук весь этот металлолом. Веса там было столько, что я чуть не уронил все в грязь под ногами.

— Это не мое, — тихо сказал я, — указывая на цепь тэна.

— Эта цепь была у Хрольфа, когда ты его победил, — сказал Гуннар.

— Эта цепь досталась ему обманом. Как я говорил раньше, и что доказал в бою — тэн передал ее тебе, Гуннар.

Несколько секунд Гуннар с недоумением рассматривал меня, а затем благодарно кивнул, шагнул вперед и забрал цепь.