Северяне - [72]
– Так их, Всеволод! Так! – бодро воскликнул Олег, почувствовав рядом сильную и надежную руку.
Подоспевшая дружина ударила всей мощью на врага. Хозары не устояли, начали отступать. Все дальше и дальше теснили их дружинники, пока не побежали воины кагана искать спасения в густых северянских лесах и в бурных волнах Стрижня.
XXXIV. ПРОЩАНИЕ
В просторном зале княжеского терема на широком тисовом ложе спит вечным сном княжна. На мраморно-белом лице ее чернеют тонкие дуги бровей, густые длинные ресницы. Еще резче оттеняют они теперь прозрачную бледность высокого лба и нежных девичьих щек. Женщины одели ее в тонкую, вышитую няней сорочку, укрыли снежно-белым покрывалом из арабской шелковой ткани. А девушки принесли для нее из леса множество цветов, сплели из них яркий венок. Пышные волосы не заплетали в косы, оставили так, как любила княжна носить их дома – расчесанными на обе стороны. Черными шелковистыми прядями лежали они на ложе, увитые цветами… Казалось даже, что она теперь прекрасней, чем при жизни. Словно умытый росой цветок, полная тихой нежности, как лебедь белая…
У изголовья, поодаль от ложа, – хор девушек. Это однолетки и подружки Черной. Те, с кем гуляла, веселилась княжна на зеленых лугах и в окрестных лесах. Собирались они петь на ее свадьбе, а довелось провожать в последний путь. Стоят девицы понурившись, хватает за душу их тихое и горестное пение.
Все пришли проститься с княжной, и никто не может пройти мимо нее, не заплакав.
Князь забыл и сан свой, и то, что рядом непрерывным потоком идут люди. Он сидел у изголовья дочери, убитый горем, и рыдал.
– Донюшка моя! – слышался его хриплый, надорванный голос. – Радость ты моя единая, утеха всей моей жизни. Зачем я оставил тебя здесь, в гадючьем гнезде, свитом моими собственными руками? Где были глаза мои? Где разум? Пригрел гада, доверил ему терем… О боги! Боги! За что караете меня так жестоко, так немилосердно… Жена погибла, дочь за нею… И есть в том моя вина!
Черный склоняет поседевшую голову и рвет на себе волосы…
А северяне идут и идут нескончаемой вереницей: и витязи, и градские мужи, и каждый несет ей благоговейный дар – напоенные живой водой душистые цветы, в которых души не чаяла княжна.
В цветах утопало ее хрупкое тело, широкое тисовое ложе, ими убрали весь зал, все окна. Белоснежные лилии, солнечный горицвет, синие васильки – все разноцветье земли Северянской ласково обнимало княжну. Но не было на свете силы, что могла вытеснить отсюда стоны и рыдания, уныние и горе, лютую кручину. В самые глубины людских сердец проникали они неизбывной скорбью, горючими слезами…
Тихо и торжественно вошли в зал киевляне. Впереди Олег. Он принес оружие: широкий червленый щит, меч, кованный из дамасской стали, и лук со стрелами. Он положил их у ног девы-воина в знак воздаяния почести ее доблестной храбрости перед лицом врага. Потом подошел к князю Черному и, склонившись к нему, что-то тихо сказал. Тот не сразу ответил, потому что горло его сдавили рыдания. Потом он взял себя в руки и с трудом проговорил:
– Хорошо, княже.
Олег оглянулся на своих воинов. Быстро, без суеты они заняли места в почете, у ног и изголовья княжны, и, вытянувшись, замерли в суровом, скорбном молчании.
Олег, не отрываясь, долго глядел на Черную. Потом опустился рядом с князем на одно колено. Печальный, мужественный и строгий произнес он свою клятву:
– Прости-прощай, заря моя ненаглядная, друг мой прекрасный. Не уберег я тебя от рук коварного кагана. Но клянусь: никогда не прощу ему твоей смерти! Отомщу ненавистным ворогам и угнетателям Руси!
Он встал, наклонился над ложем и поцеловал холодный лоб княжны.
Черный плакал, закрыв лицо руками.
– Не нужно, княже, – легко коснулся Олег его плеча. – Ты ранен и болен. Тебе нельзя так убиваться. – И, видя, что здесь никак его не успокоить, обнял за плечи Черного: – Пойдем отсюда, княже, – мягко уговаривал Олег. – Похороны не скоро. Еще будет время нам поплакать над нею. А сейчас тебе надо успокоиться. Такая тревожная ночь, такое кровавое утро! И страшное горе это… Здоровому и то подряд все вынесть не под силу. А ты изранен и болен…
В зале наступила тишина.
Покорный и сломленный, князь позволил отрокам перенести себя в опочивальню, но и там он продолжал себя корить.
– Я, только я виноват во всем! – говорил он Олегу. – Я не послушал тебя, княже, не захотел единства с полянами, не захотел твоей помощи. И погубил дитя свое любимое. Боги! Боги! Что я наделал! Почему так беспечен был, так мало думал о ее судьбе, ее благополучии?
Черный метался в тоске, обливаясь слезами, терзаясь поздним раскаянием.
– Успокойся, княже, – задумчиво проговорил Олег. – Слезами горю не поможешь, плачем дочери не воскресишь. Видно, такова ее доля… Может…
– Нет, нет, не говори так! – прервал его Черный. – Сам отдал я свою дочь в руки Мораны[38]. В единстве было спасение наше, а я свою гордыню тешил. Вместо того чтобы пойти по верному пути, задумал одной своей дружиной да ратным ополчением одолеть хозарского кагана. И как жестоко поплатился за свою гордыню, слепоту и упрямство! А все могло сложиться по-иному. О горе, горе! Неужто должно было дитя мое погибнуть, чтобы уразумел я, где истина? Олег, задумавшись, стоял у постели князя и молчал.
Современный писатель Дмитрий Мищенко в своем новом романе воссоздает малоизвестные широкому читателю события VI века, связанные с борьбой славян с Византией, с вторжением в пределы их земли аваров, показывает духовный мир наших предков.
Когда город Щорс, на Украине, был освобожден от немецко-фашистских захватчиков, бойцы Советской Армии прочитали в камере смертников гитлеровской тюрьмы нацарапанные на дверях слова: «За Родину, за Правду! Кто будет здесь и выйдет на волю — передавайте. Нина Сагайдак. Шестнадцать лет. 19.V—1943 г.».Она не смогла вырваться из вражеского застенка. Но Нина продолжает жить среди нас.Имя Нины Сагайдак стало известно многим, особенно пионерам.Однако о жизни и борьбе юной героини знали немногие. Случилось так, что ее подпольная работа была известна лишь людям, под непосредственным руководством которых она работала.
Роман о малоизвестных страницах славянской истории. В VI–VII веках н. э. славяне боролись против кочевых племен, аварского каганата и Византии за жизненное пространство, за свое будущее.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Книга состоит из коротких рассказов, которые перенесут юного читателя в начало XX века. Она посвящена событиям Русско-японской войны. Рассказы адресованы детям среднего и старшего школьного возраста, но будут интересны и взрослым.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
«Махабхарата» без богов, без демонов, без чудес. «Махабхарата», представленная с точки зрения Кауравов. Все действующие лица — обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, страстями и амбициями. Всегда ли заветы древних писаний верны? Можно ли оправдать любой поступок судьбой, предназначением или вмешательством богов? Что важнее — долг, дружба, любовь, власть или богатство? Кто даст ответы на извечные вопросы — боги или люди? Предлагаю к ознакомлению мой любительский перевод первой части книги «Аджайя» индийского писателя Ананда Нилакантана.
Рассказ о жизни великого композитора Людвига ван Бетховена. Трагическая судьба композитора воссоздана начиная с его детства. Напряженное повествование развертывается на фоне исторических событий того времени.
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.