Северный путь. Часть 2. В доме Охотника - [122]

Николя оказался сверху и навалился всем весом, прижимая ее к земле. От испуга Герда широко распахнула глаза и резко дернулась, делая последнюю отчаянную попытку сопротивляться. Зря. Предупреждал же, чтоб не использовала запрещенных приемов, если не готова к последствиям. Герда сдавленно всхлипнула. Обдало запахом страха загнанной в угол дичи. По сознанию прошел штормовой вал, поднимая на поверхность агрессивный хищнический инстинкт. От былой сдержанности не осталось и следа. Укротить, подчинить, подмять под себя строптивую самку, посмевшую упрятать свои вожделенные сокровища под мужской одеждой.

Николя на мгновение замер, отчаянно борясь с собой. Странно. Герда ведь даже не в его вкусе. Он всегда предпочитал более зрелых, уверенных в себе женщин, с которыми не нужно следить за каждым жестом и словом, боясь потревожить или обидеть ненароком. Их любовь как выдержанное вино: не ударяет в голову и оставляет изысканное послевкусие. Ну а что эта девочка? Красивая в своей цветущей молодости, но еще такой ребенок по сути. Невинный и наивный. Она и собственные-то порывы едва понимает, не говоря уже о желаниях мужчины. И все-таки что-то в ней есть. Что-то, чего он никогда не понимал. Оно хмелит, кружит голову, обнажает чувства. Даже те, на которые он не думал, что вообще способен.

Николя пристально глянул в лицо Герды. Трепещут пушистые серебристые реснички, жемчужные глаза полыхают то гневом, то страхом, по щекам растекается лихорадочный румянец, припухшие алые губы чуть приоткрыты. Подрагивают. Манят. Как тут сопротивляться? Он и не стал. Впился в них со всей клокотавшей внутри страстью, наслаждаясь мягким, нежным, невероятно сладким вкусом. Как же приятно! Он почти забыл. Как просыпается голод, прожигает каленым железом, заставляет желать большего.

Лицо ужалила злая пощечина. Отрезвила. Николя отпрянул, ошарашено глядя на запыхавшуюся девушку. Щека горела так, будто огнем опекли.

— За что?! — против воли вырвался глупый вопрос.

— За все! — выкрикнула Герда, подскочила и помчалась прочь, не разбирая дороги.

Словно похмельем накрыло.

Что…

Это…

Было?!

От досады Николя закрыл лицо руками, изо всех сил стараясь отдышаться. Очень хотелось засунуть голову в студеный горный ручей, но для этого было еще слишком холодно.

Возле дома Охотника встретил не на шутку встревоженный бургомистр.

— Крысы лютуют. Уже не то, что на еду, на посев ничего не осталось. Твари повсюду: в амбарах, в спальниках, у скотины в сараях. Отрава, ловушки и коты уже не спасают. Люди ропщут. Кто-то пустил слух, что это нашествие нам кроме голода еще и чумой грозит. Крысы ее дух по дворам разносят.

— Вот и Эйтайни про крыс говорила, — задумчиво заметил Николя.

Он настолько вымотался, что даже не мог придумать, как обнадежить разволновавшегося Гарольда. Лучше бы это был еще один Ловец желаний или дюжина Ходоков. По крайней мере, он знал, как с ними сражаться, а вот что делать с полчищами крыс, даже не представлял.

— Не думай, что я давлю, но если мы в ближайшее время не справимся с этой бедой, то начнется паника и беспорядки, а это во стократ хуже любого мора, — тяжело вздохнул бургомистр, а потом, хорошенько приглядевшись к лицу Охотника, нахмурился: — Что это?

Николя коснулся собственной скулы. На ней уже расплывался небольшой синяк.

— Ничего страшного. Через лес продирался, ветка по лицу хлестнула… — пожал он плечами.

Гарольд неодобрительно цыкнул.

— Что-то ты с каждым днем все рассеянней становишься. Уж не подхватил ли сам какую заразу?

— Не волнуйтесь. Это от недосыпа, — поспешил успокоить его Николя.

Гарольд кивнул и, вежливо попрощавшись, удалился. Николя вошел в дом. Эглаборг встретил его на пороге и, поняв без слов, ушаркал на кухню. Гостиная оказалась пуста. Не раздумывая, Николя завалился на диван и сомкнул глаза, надеясь хоть немного успокоиться. Показалось, что прошло всего несколько мгновений, прежде чем вернулся Эглаборг и обработал синяк охлаждающей мазью.

— Поешьте и выпейте это, — целитель поставил перед ним поднос с ужином и дымящимся отваром.

— Зачем? — скривился Охотник. От вида еды откровенно подташнивало.

— Нервы успокоить. У вас глаз дергается.

Николя прикрыл веко ладонью и тяжело вздохнул.

— Потом идите спать. А то так недолго и заболеть, — продолжал проявлять навязчивую заботу Эглаборг.

— Спасибо, мамочка!

— Да, пожалуйста. Просто надоело смотреть, как вы в могилу себя загоняете, — посетовал целитель и ушел к себе.

После отвара в голове немного прояснилось. Николя решил подняться к Герде и объясниться. Хотя что нужно сказать, он представлял довольно смутно. На ум как назло приходила одна только пошлость.

Оказавшись на верхней ступеньке, Охотник замер, прислушиваясь. Вместо того, чтобы постучаться в каморку рядом со своей спальней, подошел к двери, которая вела в комнату Финиста, и приложил ухо к стене, чтобы отчетливей расслышать доносившиеся оттуда звуки. Любопытство пересилило, заставив заглянуть внутрь. Барахтаясь в простынях, изящные белые ножки обнимали мерно раскачивающийся широкоплечий мужской торс. Полный болезненного томления стон слился с глухим рычанием и скрипом кровати. Голова с выгоревшими светло-каштановыми волосами начала плавно поворачиваться в сторону незадачливого соглядатая.