Северный пламень - [50]

Кардинал Михал Радзейовский, примас Польши, постоянно настаивал на том, что Речь Посполитая не имеет никакого отношения к войне против Швеции, которую Август развязал без согласия ее сейма, и, следовательно, Карл не должен ступать на польскую землю. Тем не менее, Фридрих — король Польши… Что за заколдованный круг?

В ответном письме от 30-го июля 1701 года Карл писал, что король Август сам лишил себя права на польский трон, начав войну без согласия шляхты Речи Посполитой, и поэтому единственная возможность для Польши гарантировать мир — это собрать сейм, низложить Августа и избрать нового короля. Карл обещал, что пока он не получит ответа от кардинала, шведская армия не нарушит польской границы и не станет преследовать Августа на польской земле.

В этом полном напряжения и замысловатых политических вихрей году Кароль Станислав временно отошел от дел войны и решал дела домашние — у него вновь скончался ребенок: его четвертая дочь Теофилия умерла, не достигнув трех лет. Кароль как мог утешал вновь расстроенную и опять заговорившую о проклятии Радзивиллов Анну…

Также Несвижский князь, будучи чуть ли не главным опекуном в Княжестве униатского монашеского ордена базилиан, пригласил в радзивилловский Мир монахов этого ордена, предоставив им для службы церковь Святой Троицы. Еще десять лет назад Кароль выступал фундатором при возведении базилианами церкви и монастыря св. Иосафата Кунцевича в фамильном местечке, в городе Белая…

К концу мая 1701 года Несвижский князь вновь прибыл в Варшаву на сейм, на котором зачитал престранный удививший всех акт, дающий право Августу наследовать власть в Великом княжестве Литовском. На этом документе стояла личная подпись Несвижского князя… Делегатов сие привело в состояние шока. Как? Как может влиятельнейший человек Речи Посполитой предлагать такой кошмарный документ, нарушающий, или даже так — уничтожающий одно из самых главных прав шляхты — право выбора короля! Всеобщее возмущение привело к тому, что заседание сейма было сорвано. Кароль тогда еще не знал о лифляндской катастрофе своего патрона…

Январь нового, 1702 года принес и новый «подарок» — в ВКЛ вторглись-таки вооруженные силы Карла XII. Кароль Станислав на сейме просил сенат обратиться с призывом объединить все силы для спасения Спадчины от армии шведского короля. И вновь бурные споры.

— Шведы нам не враги! — кричали одни польские шляхтичи. — Это все Август заварил. Вот с него и спрашивайте.

— В отставку Августа! Тогда и шведы уйдут! — вторили им другие.

— Вот пока держаться будете за подол Фридриха вашего, терпите и его оплеухи у себя на щеках! — кричали Каролю Сапеги. И ведь верно кричали…

Впрочем, кроме сторонников Карла нашлись союзники и у Кароля Радзивилла. Верными Августу остались вчерашние союзники по войне с Сапегами: Огинские и Вишневецкие, пусть последние явно колебались. И большей глупости выдумать было невозможно! Не имея никаких претензий и никакого конфликта со шведским королем, литвинские князья шли на него с войском, которое возглавил Станислав Огинский, потрясая оружием, крича: «Вот мы здесь, иди и разоряй нашу страну, ибо мы твои неприятели!» Поляки, которые в массе своей и голосовали за Фридриха, повели себя умней и осторожней — Польша отреклась от курфюрста и смотрелась всецело союзником Карла, и в польские пределы шведский король пока не вносил свое смертоносное оружие… О чем же думал в те дни ослепший от верноподданничества перед Фридрихом Августом Кароль Радзивилл? Понимал ли хоть что-нибудь из происходящего? Понимал ли, что открывает ворота перед старухой войной, лично зазывая ее в гости?

Однако, чтобы понять странные нелогичные поступки Кароля, нужно было влезть в его кожу… Юстусом не зря называли Несвижского ордината и великого канцлера литовского. Кароль исходил из соображения, что главным и самым страшным врагом для ВКЛ остается, тем не менее, Московия. И только лишь в союзе с Фридрихом Кароль видел, что бывший кровный враг становится союзником. Именно так воспитал Кароля его отец Михал Казимир Радзивилл.

— Запомни, сынок, — говорил в свое время отец, — не надо бояться Польши, не надо бояться Швеции. Бойся царей московских. Они воюют даже не ради процветания своего народа, которое все равно не наступает, и даже не ради новых земель или новых возможностей торговли, нет. Они воюют ради войны и крови, принося жертву князю тьмы, поставившему их во главе сей страны Гога и Магога. Захвачены были Московой русские республики Новгорода и Пскова. Богатые процветающие края. Разве стало московитам от этого жить богаче? Нет, только хуже стало Новгороду и Пскову. Захватили цари наши литвинские Курск, Брянск, а затем и Смоленск… Какую выгоду поимели московитяне от этого? Никакой. Лишь в запустение пришли Курск, Брянск и Смоленск. И вот уже дракон сей точит зубы про нашу страну, желает сожрать Вильну, Витебск, Полоцк, Менск. Не совершай моих ошибок, не бойся ни шведа, ни поляка, ни прусса. Бойся московского царя…

И Кароль не боялся шведов, не верил, что они причинят существенный вред свободе страны; его больше волновала возможная новая агрессия Московии, отход очередных литвинских городов под власть царя-тирана, и вот тут-то саксонский курфюрст представлялся Радзивиллу гарантом спокойствия на границах с Московией. Фридриха, которого Кароль также считал сумасбродом и нечистоплотным политиком, он все-таки видел оберегом восточных границ ВКЛ, талисманом от огненного дыхания восточного змея Горыныча. В этом драконьем огне уже сгинула третья часть восточной Литвы… Царя Петра, как бы не подхваливал этого человека Фридрих, Кароль по-прежнему считал варварским «северным турком», как все называли царя, считал его человеком, который прослыл реформатором, только лишь потому, что сменил азиатские одежды на европейские, перевооружил армию, но сам по себе не реформировался ни на грош. Алчные желания завоевывать и повелевать у Петра ничем не отличались от аналогичных желаний его отца, Ивана IV Ужасного, Василия III, Ивана III… Как и его предшественники, он каленым железом выжигал захваченную территорию, словно собираясь вспахивать там новые поля под овес…