Северный пламень - [46]

— Идиоты! — крикнул Карл, глядя на порубленные и изувеченные тела московских ратников. — Надо было их хотя бы просто расстрелять, как солдат, а не рубить на куски, как предателей или бандитов!

— Это не солдаты. Это подонки варварской армии. Как они с нами, так и мы с этими варварами, — оправдывались, опуская виновато головы, летгалльские офицеры…

Впрочем, Карл решил никого не наказывать — победителей не судят.

Потери саксонцев в тот горячий во всех для них смыслах июльский день составили более 1300 человек убитыми, включая 400 московитян, в то время как шведская армия потеряла всего 100 человек убитыми и 400 ранеными.

— Кажется, наш юный Карл военный гений, — с удивлением говорил Жигимонту Врангелю Микола, — вторая такая блестящая и стремительная победа — это уже не просто случайность, пан Жигимонт!

— Верно, пан Микола, — кивал пушистым бурым париком Врангель, — у этого юноши явно дар Божий. Далеко пойдет!

Поразительно! Микола Кмитич уже начинал любить то, чем занимался. Восемнадцатилетний король Карл восхищал его. Восхищали быстрые почти бескровные победы… Микола ощущал себя в центре грандиозных событий, о которых вскоре, он был в этом уверен, напишут тома книг…

Глава 11 Марта

Рига гуляла с размахом! На хмельных узких улочках Риги солдат и офицеров практически невозможно было увидеть без девушки, висящей на шее, либо трезвыми. В Рижском замке Эрика Дальберга, где стены украшали гравюры и чертежи, нарисованные его собственной рукой, состоялся торжественный прием. Впрочем, Карл, никогда ничего не пьющий из спиртного, быстро ретировался с мероприятия, оставив своих подчиненных превращать официальную заздравную часть в банальную веселую пьянку… Рекой лилось крулевское, французское, итальянское вино, шведская водка и немецкий эль, литвинская медовуха-крамбамбуля, но офицеры пьянели большей частью не от напитков всех сортов, а от общества веселых раскрепощенных молодых женщин, которые, кажется, сбежались со всей округи…

— За нашу победу, — Микола, улыбаясь, подошел с бокалом французского шампанского вина к Врангелю. Он решил ближе познакомиться с несколько холодным и чопорным земляком, скупым на слова.

— За нас с вами! — также мило улыбаясь, перевел тост пан Жигимонт.

— Как вам все это? — кивнул на бурное застолье Микола.

— Мне нравится. После столь долгих суровых дней, после столь долгой холодной зимы и столь славной победы мы имеем на то право.

— Согласен, пан Жигимонт.

— Ну а вы, пан Януш Микола, уже не собираетесь покидать расположение армии? — Врангель с любопытством смотрел на оршанского князя.

— Надо бы ехать домой, но такие события! — смущенно засмеялся Микола, убирая пятерней с лица упавшие длинные локоны волос. Он, как и Карл, принципиально не носил парика, в отличие от Врангеля.

— Наша задача — свергнуть Фридриха и посадить на трон Станислава Лещинского, — говорил далее Врангель, беря с подноса лакея еще парочку бокалов — себе и Миколе.

— Что-то пью и не могу опьянеть, — усмехнулся он, — давайте за победу, пан Микола!

Они звонко чокнулись…

— Вы, господа, литвины? Ой, как приятно услышать нашу славянскую речь в этом немецко-шведском гомоне!

Микола и Жигимонт оглянулись. Перед ними стояла девушка, лет, наверное, не более восемнадцати, с большими темными глазами и льняными волосами, закрученными в модную прическу с буклями, ниспадающими на ее смелое декольте яркого бирюзового платья. Щеки девушки раскраснелись, большие черные глаза горели, а голые плечи были свежи и белы, как первый снег. Она была, наверное, чуть пьяна и возбуждена, как, собственно, все присутствующие. Говорила девушка с легким акцентом… Кмитич остолбенел… Перед ним стояла… его Аврора, его любимая Аврора Кенигсмарк, каковой он ее увидал двадцать лет назад… Миколе в самом деле в какой-то момент показалось, что время повернуло вспять и он смотрит на свою любимую девушку вновь. О том, что он все-таки не попал в прошлое, говорило то, что этой девушке-литвинке не хватало голубизны в ее очаровательных темно-карих глазах и чуть-чуть золотистости волос… Впрочем, и платье не отличалось богатством и изысканностью, пусть оно и совпадало с платьем Авроры узким лифом с глубоким вырезом… Обнаженная по максимуму грудь уже вышла из моды, иметь вырез глубже, чем на два дюйма ниже шеи, нынче считалось неприличным либо чересчур откровенным приглашением к флирту… Тем не менее, девушка ничуть не смущалась своего дерзкого декольте, даже не прикрывая его вопреки опять-таки моде платком… Из всего этого можно было сделать вывод, что девушка далеко не высшего света молодая дама, но, скорее всего, мещанка среднего достатка или же «жрица любви»… Но Кмитич, похоже, на эти мелочи совершенно не обращал внимания. Он смотрел только на лицо этой молодой литвинки…

«Матка Боска! Как похожа она на Аврору!» — еще раз сказал сам себе Кмитич и поклонился, скрывая замешательство.

— Вы… вы литвинка? — сдавленно улыбнулся Микола девушке и приосанился, расправляя плечи, оправляясь от первоначальной растерянности.

— Так, — низко присела в реверансе она, — лявониха, — и звонко рассмеялась, — это мы, ливонские литвины, сами себя так кличем.