Северный пламень - [45]

— Дело дрянь! — кричал Микола князю Врангелю…

Но тут словно из-под воды выскочил Карл. Он со шпагой в руке, уже спешившись, как и при десанте в Дании, бежал вдоль берега прямо туда, где по колено в воде стояли солдаты в синих камзолах с желтыми манжетами, отбиваясь и отстреливаясь от наскоков огромных всадников в черных кирасах поверх белой и лимонного цвета формы.

— Держать строй! Стоять твердо! Заряжай! — командовал Карл, размахивая шпагой. Неровный смятый строй пикенеров выровнялся, гренадеры воодушевились, выстроились, дали залп, отшвырнув саксонских всадников… Штейнау был отброшен, и шведы вышли-таки на берег в топкую теснину Спилвского луга… И вот уж удивительно! Похоже, потеря ботфорта стала доброй приметой для шведского короля: он вновь провалился, увязнув в теснине ухабов Спилве, выбрался, правда, сам, но вновь, как и под Нарвой, оставив в топкой грязи свой королевский ботфорт — наверное, обувь король подбирал на размер больше.

— Да что же это такое! — возмущался Карл, пока солдаты под руки выводили его на сухое место.

— Быстро сапог мне! — кричал король…

Теперь в смятении пребывали саксонцы. Видя это, Штейнау отвел их к месту, окруженному лесом и болотом, где находилась его единственная пушка. Здесь саксонцы построились и вновь пошли в атаку. Герцог курляндский ободрял их, выказывая чудеса храбрости: он трижды врывался в середину шведской гвардии, под ним убили одного коня, герцога оттащили, он сел на другого коня, вновь бросился на шведский строй, вновь упал его сраженный конь… И вот полупьяный от стрельбы, криков и падений герцог меняет уже третьего коня. Он вновь ведет своих кирасир в атаку… Но на этот раз сильный удар мушкета выбил Штейнау из седла. Шлем слетел с головы командира тяжелой саксонской кавалерии, а сам он потерял сознание… Однако двое кирасир, не обращая внимания на свистящие над головой пули, схватили герцога за руки и вытащили его полумертвого из-под копыт коней… Еще несколько минут — и строй саксонских кавалеристов окончательно был смят и скомкан. Кирасиры бросились бежать под огнем шведских фузей.

Здесь же распоряжался и шведский генерал Стенбок. В своем желтом камзоле и черной кирасе он мог бы быть принятым за упавшего с коня саксонского офицера. Отважный граф успел сплотить два батальона своего полка, к которому примкнула группа полка Кмитича с ним самим, и встретить неприятеля плотным огнем фузей… Берег Даугавы заволокло пороховым дымом. Залп следовал за залпом. Солдаты быстро перезаряжались и стреляли вновь… Пули косили саксонских кавалеристов, как коса траву… Поражение кавалерии Штейнау было полным.

Часы на башнях Риги били семь часов утра. «Всего семь утра, а битва уже проиграна», — грустно думал Штейнау, видя провал атаки своей тяжелой конницы и бегство московского войска Репнина, даже не вступившего в битву. Штейнау тут же отдал приказ всем отступать на главную позицию, прикрытую с левого фланга болотом, а с правого лесом.

Пока саксонцы приводили себя в порядок, шведские части полностью выгрузились с судов и перевезли часть пушек… Карл приказал перейти в наступление. Пушки открыли пальбу по саксонским позициям, шведские солдаты пошли вперед, то и дело останавливаясь, чтобы дать залп… Свежие части Августа II трижды пытались остановить синие шеренги неприятелей, которые, отбив все атаки, неумолимо двигались вперед. Сократив дистанцию до двадцати шагов, шведы произвели еще два ружейных залпа и, выхватив шпаги и багинеты, бросились в штыковую атаку… Здесь в скандинавах воспрял дух их предков викингов. Микола Кмитич немало удивился: саксонцы, как бы мужественно ни бросались навстречу шведам, даже при численном большинстве были опрокинуты, поколоты холодной сталью в мгновение ока и бежали… Саксонская армия, потеряв здесь убитыми до тысячи человек и оставляя в плену пять сотен своих солдат, обратилась в беспорядочное бегство, бросив в руки противника знамя, три штандарта, весь обоз и тридцать шесть пушек. Московский вспомогательный корпус генерала Репнина бежал еще во время схватки саксонцев со шведами на берегу Двины.

— Знакомая картина! — обронил Карл, глядя в подзорную трубу на полный хаос и панику в рядах саксонцев и московитян… Со стен Риги радостные горожане приветствовали разгром армии Августа громкими возгласами и пальбой из мушкетов, вверх летели шляпы, звонили колокола церквей…

Весь левый берег реки был очищен от саксонцев, малые крепости были быстро взяты штурмом, почти все они капитулировали без боя, за исключением острова Лутцаусхольма, который отчаянно защищали четыре сотни московских солдат. Как и при Нарве, армия царя оставляла странные противоречивые впечатления: когда одни московиты трусливо разбегались, другая их часть, пусть и малая, сопротивлялась с необычайным мужеством…

Впрочем, все пути к отступлению для этих отважных московитов были отрезаны, но они даже не думали сдаваться… Штурмовали остров части засидевшегося за крепостными стенами рижского гарнизона. Разгневанные летгаллы и немцы яростно бомбили Лутцаусхольм, раз за разом атаковывали, вновь бомбили, вновь атаковывали, но московиты стояли твердо. Вскоре, когда от четырехсот защитников осталось всего двадцать, они все-таки сдались. С пленными, впрочем, обошлись так же ужасно, как и ужасно с местным населением обращался сам царь Петр: их перебили, кого закололи штыками, кого рубили саблями, в кого стреляли в упор из мушкета… Ярость победителей усилило и то, что при штурме рижане потеряли здесь своего полковника и много «хорошего народа». Карл, уже успевший под барабанный бой и радостные крики горожан въехать в Ригу, услышав про упорное сопротивление Лутцаусхольма, поспешил туда в сопровождении лишь двух офицеров. К приезду короля все уже было кончено, но трупы пленных еще убрать не успели.