Северные моря в истории средневековой Европы. Эра викингов и эпоха Оттонов. 300–1100 годы - [165]
Все сказанное объясняет отсутствие экономического роста в Англии рассматриваемого периода. Они объясняют, например, почему Йорк имел 25 чеканщиков, которых мы знаем по именам, за двенадцать лет правления Эдуарда Исповедника, но только 22 за следующий 71 год (1066–1137). Оно помогает объяснить, почему Тетфорд, где было шесть чеканщиков и важное гончарное производство, к концу XI века практически лишился статуса города. Оно объясняет, почему Вильгельм не чеканил золотые монеты и почему прекратилась вырубка лесов и расчистка земель для сельского хозяйства, продолжавшаяся непрерывно до 1050 года. В ранний норманнский период некоторые регионы, ранее бывшие сельскохозяйственными, такие как Нью-Форест, снова заросли лесом. Представляется, что его введение в Англии континентальной феодальной манориальной системы было чем-то большим, чем обычное политическое действо. Не была ли эта система неким отражением определенного нового экономического местничества на земле, как то, что мы видели во Франции в IX и X веках, где феодализм также хорошо укоренился? И возможно, информация об Англии, содержащаяся в Книге Страшного суда, лучше отражает угнетенное состояние страны в 1086 году, чем более ранние экономические условия?[228]
Однако яснее всего показывают упадок английской экономики свидетельства из-за Северного моря. Мы не располагаем свидетельствами существования прямой торговли между Норвегией и Англией в 1066–1095 годах. Только в 1095 году мы слышим о компенсации Вильгельмом Руфусом потерь капитанам норвежских судов, которые были разграблены в английских водах. Норвежские монетные клады однозначно указывают на отсутствие этой торговли. Монетные клады конца XI века содержат фризские и германские монеты, но в них нет ни одной английской монеты, чеканенной после периода правления Эдуарда Исповедника[229]. При Олаве Тихом английское влияние в норвежской церкви, весьма существенное ранее, сменилось гамбургским.
То же самое имело место в Дании и на Балтике. Прямое свидетельство англо-датской торговли ограничено упоминанием Адамом Бременским Рибе как порта, расположенного в двух днях плавания от Англии, из которого туда отправляют лошадей. Но опять-таки, как в Норвегии, в то время датские, шведские, готландские и финские монетные клады периода содержат множество монет из Фризии и Германии, и в них практически нет англосаксонских монет, чеканенных при Вильгельме I и II. В Дании, к примеру, только в двух кладах есть такие монеты, в противоположность великому множеству англосаксонских денег, чеканенных Кнудом и Эдуардом Исповедником. Очевидно, английская торговля с Данией и Балтикой в те годы была сведена к минимуму.
То же самое было справедливо и для торговли с Фландрией. В начале века мы имели много свидетельств важной коммерции между Фландрией и Англией. Но если не считать одного упоминания об английских товарах, достигших Виссана в 1068 году, – а это было во время короткого периода хороших англо-фламандских отношений – нам ничего не известно о такой торговле до 1093 года. Фламандские купцы торговали во Франции, они бывали в Кёльне и Кобленце, их монеты находят на Балтике, однако практически нет свидетельств их присутствия в Англии в эти десятилетия. Контакты не возобновлялись до периода правления Вильгельма Руфуса, и только в XII веке мы слышим о торговле фламандцев в Англии.
Представляется вероятным, что сам Вильгельм намеренно препятствовал торговле с соседями на Востоке. Он мог сослаться на законы Эдуарда Исповедника, которые давали право жить в Англии только ирландцам, скоттам, валлийцам и англичанам, и не допускал в свои порты фламандских и скандинавских купцов. Как бы то ни было, нам известно, что в начале XII века иностранные купцы могли проводить в Англии только сорок дней, а норвежские торговцы должны были ограничиваться только Лондоном. У датских купцов было больше свободы[230]. Такова была политика Вильгельма? Вполне возможно.
Вместе с тем нет никаких свидетельств ограничений английской торговли на юге и на западе. Монеты Вильгельма копировались ирландскими чеканщиками, что вроде бы указывает на продолжающуюся торговлю[231], в том числе рабами, которых везли в Дублин из Уэльса и портов Западной Англии. Судя по свидетельствам Книги Страшного суда, на западе Британии наблюдалась активность, которой не было больше нигде. Она могла стать результатом этой торговли через Честер и Бристоль.
Торговля с Францией тоже оставалась важной и даже могла увеличиться в объеме. Французские Олеронские свитки оказали важное влияние на касающиеся морской торговли положения законов Вильгельма, написанных в конце его правления. А норманнские законы Бретея стали образцом для английских новых городов. Дувр и другие Пять портов, расположенные напротив Франции, имели освобождение от дани во всей Англии[232]. Француз Вильгельм из Пуатье в 1070 году упоминал opus angliscum, тонкую английскую ткань. Связи между Англией и Францией в тот период, определенно, были близкими.
Англия при первых норманнских королях процветала меньше, чем раньше, и экономическая деятельность связывала ее скорее с Ирландией и Францией, чем с Фландрией, Скандинавией и Балтикой. Только после воцарения Генриха I, монарха, женатого на саксонской принцессе, имело место возвращение к более тесному коммерческому общению с Фландрией, Норвегией и Данией. Тогда Британия снова стала центром международной североевропейской торговли, как и при Кнуде. Но в некоторых аспектах разрыв со Скандинавией и Балтикой, который имел место в 1066–1100 годах, оказался постоянным. Германские, фризские и фламандские купцы, которые трудились на этих рынках в течение полувека, не потеряли их и потом. Они продолжали заниматься торговлей. Так в конечном счете образовался Ганзейский союз.
