Сейчас, в своем обучении, я шел четко по пути Николаева. И это значит, что в самом скором времени (относительно, конечно, и опять же если доживу), я могу сравняться с ним во владении огненной стихией. А это уже значит очень многое. Самое разное. К примеру, из основного – если мы встанем друг против друга, схватка будет равная.
– Почему? – улыбнулся между тем в ответ на мой вопрос Николаев. – Потому что времени мало не только у тебя.
Так, как улыбался сейчас он, улыбаются люди, которые поняли жизнь.
И, подтверждая мое впечатление, полковник – немного помолчав, коротко и емко рассказал одну из причин, почему он без утайки делится со мной знаниями. Выслушав его сухую сборку фактов, я даже присел от неожиданности – такой груз знаний сразу неподъемный на плечи положил.
Хотя для меня – как для нагруженного опытом другого мира, услышанное, в общем-то, должно было лежать на поверхности. Может, и лежало, вот только у меня как-то времени не было все это увидеть и приподнять.
В разных языках есть разные слова, которые передают сразу широкий собирательный смысл. К примеру, в немецком есть Fernweh, что означает тоску по недоступным путешествиям. Или kundung на японском – покачивание деревьев на ветру; Morkkis на финском – похмельный стыд от неожиданных поступков после вчерашней вечеринки.
Это все к чему. На русском тоже очень говорящее слово есть, означающее чаще всего предположение о грядущем неудачном исходе мероприятия. Причем слово настолько емкое, что часто иностранцу всю полноту его звучания можно объяснить лишь с помощью тематических картинок. К примеру, как иллюстрацию несомой этим выражением эмоциональной нагрузки я встречал фотографию японской квартиры, в прихожей которой снимает обувь самурай (вся стена завешана холодным оружием), а в комнате, в кровати, еще ничего не подозревающие жена и ее любовник пьют вино.
И очень уж это слово просилось у меня сейчас на язык, но вслух говорить его, конечно же, не стал. Полковник из офицеров старой гвардейской школы, и за, как он выражался, площадную брань я могу удостоиться презрительного взгляда. Что похуже дисциплинарного взыскания от капитана команды будет.
– Войны никто не хотел. Война была неизбежна, – только и произнес я, понимая, что дело откровенно дрянь. Да, в принципе, я и до этого момента все понимал. Только эфемерно, а не вот так, что лишь руку протяни.
«А у вас на планете Вторая мировая была? Будет», – бодрым голосом из старого советского фильма подсказал мне внутренний голос.
