Северное Сияние. Том 2 - [151]

Спорить Завадская даже не собиралась, но было видно – очень хочет что-то сказать. Препятствовать я не стал и кивнул в ответ на взгляд ее лихорадочно блестящих глаз.

– Я бы очень хотела хоть как-то вам помочь. Понимаете, пока я ждала этого… человека, – говорила девушка торопливо, но вновь упоминание Горбунова далось ей с трудом, – я словно чувствовала эмоции других людей. Тех людей, что умирали там до меня.

– Понимаю, – кивнул я. – Да, так иногда бывает.

Действительно ее прекрасно понимал – и именно подобные испытанные чувства, эхо чужих страданий в охотничьем домике, подвигли и меня на решительные действия. Но у меня есть темные искусства, а в случае с ней… Видимо, аура подготавливаемого под врата в другие миры места работала как усилитель.

– Ваше благородие, можно еще один вопрос, последний?

– Поджигай, – кивнул я, закусив губу. Уже очень хотелось поскорее закончить с разговором и убрать из всего этого девушку, закрыв вопрос.

– Ваш кот…

– Это не мой кот, – еще раз машинально поправил я. – Что мой кот? – вдруг понял, о чем речь.

– Он же… он же ведь не совсем кот, верно?

– Ты видишь или чувствуешь?

– И вижу, и чувствую, – напряглась Завадская, безуспешно пытаясь скрыть свой страх.

– От-тлично, – только и оставалось мне вздохнуть.

Похоже, у господина Николаева появился еще один клиент и планируемую амнезию придется отложить. Если сейчас почистить Барбаре память, способность видеть нечто большее у нее вряд ли пройдет. Это уже наверняка приобретенное – причем приобретенное тогда, когда она висела на стене распятая в… в рукотворно созданном месте концентрации Тьмы. Если говорить по-русски, то ее пытали на Месте Силы – вдруг понял я. Не только же у стихийных энергий есть Места Силы?

– Сеанс корректировки памяти откладывается, – сообщил я девушке, к ее явно видимому облегчению. Действительно хочет в крестовый поход, и совершенно очевидно, что желание ее состоит совсем не в том, чтобы левую щеку подставлять.

Сам господин полковник, кстати, вполне вероятно, обо всем этом – о неожиданных способностях Завадской видеть невидимое, уже знал. Поэтому и отправил меня с ней общаться, хладнокровно разлучив с карбонарой.

Так, ладно, время разговоров кончилось, настала пора действий. И в первую очередь нужно… а что нужно? Сначала все же поесть, а там видно будет, что первое по плану. На полный желудок и думается лучше.

Вечером, когда мы уже прибыли на полигон Сарай-Джук и разместились в офицерских казармах на территории полигона, я дождался отбоя и направился в гости к полковнику. Три раза стукнув в дверь, услышал негромкое «войдите».

Николаев расположился в удобном кресле, грея в руках бокал с коньяком. Верхний свет не горел – комната освещена пламенем камина, в котором потрескивали горящие дрова; по стенам мелькали оранжевые блики, разгоняя темноту.

Глаза полковника сейчас были обычными, человеческими – без следа медной красноты огненной стихийной силы. И, внимательно посмотрев на полковника, я подумал, что разгоняющие мрак отблески живого пламени удивительно точно соответствовали природе его способностей. Переплетенные Тьма и Огонь.

Думаю, если доживу, тоже когда-нибудь буду получать удовольствие от подобного времяпрепровождения – просто сидеть в темноте и смотреть, как горит огонь. Не отказывая себе при этом в остальных радостях жизни – машинально глянул я на коньяк на столе. Курвуазье, реплика оригинальной бутылки девятнадцатого века, еще и этикетка номерная.

Здесь на полигоне, наверное, подарили в знак уважения. Вряд ли с собой привез. Ну да, вон еще в углу комнаты вижу громоздкий деревянный походный короб подарочной упаковки – ящик, подобный тому, как у Наполеона был для коньяка. Точно презент: как успел заметить за все наше недолгое время общения, перед полковником по ходу его пути двери не просто открывались, а предупредительно распахивались. Несмотря на его отказ от привилегий принадлежности к царственной фамилии.

– Сергей Александрович, – произнес я, пройдя вглубь комнаты и остановившись, даже не доходя до стола.

Разговор предстоял непростой, и чем закончится, я не знал.

– Артур Сергеевич, – с едва заметной иронией улыбнулся Николаев. Явно подразумевая, что вполне мог бы назвать меня используя совсем другое имя.

Возможно, не один я здесь испытываю странные чувства от того, что мы двоюродные братья. Я, по крайней мере, смотрю на это все же немного отстраненно, еще не полностью сжившись с прошлым Олега и его родственными связями. Да и вряд ли когда сживусь.

– По какому поводу? – поинтересовался между тем Николаев, жестом показывая мне на кресло напротив.

– Можно сказать… по родственному, – неожиданно для самого себя произнес я, усаживаясь в кресло и предлагая неофициальный тон беседы.

Николаев ничего не ответил, но взглядом показал мне, что понял и принял. И, отхлебнув коньяка, взглядом же попросил меня продолжать.

– Я вырос… в определенных условиях, так скажем. И, признавая полезность армейских способов решения проблем и поставленных задач и отнюдь не чураясь их применения, все же могу ответственно заявить, что это не совсем мое. Именно поэтому хотелось бы знать, зачем именно я отделен от команды и переведен на индивидуальный план тренировок.