Северное сияние - [38]

Ноги у нее подкашивались. Она опустилась на колени и посмотрела на своих спасителей. Их было трое: один с луком, двое с ножами. Стоило девочке повернуть голову к свету, как лучник ошеломленно проговорил:

— Лира, ты, что ли?

Какой знакомый, до боли знакомый голос, но Лира никак не может вспомнить, кому он принадлежит. Но вот незнакомец выступил из мрака, так, что на его лицо упал свет от ближайшего фонаря. Ну конечно же! И этот альм-пустельга. Как она могла не узнать! Цаган! Настоящий цаган из Оксфорда.

— Я — Тони Коста. Помнишь меня? Ты все с братишкой моим, Билли, играла у нас в Иерихоне, пока его мертвяки не сцапали.

— Пан, мы спасены, — всхлипывала Лира. — Господи, ты слышишь, мы спасены!

Внезапно в голове ее шевельнулась опасливая мыслишка: что, если Тони помнит славный угон лодки? Лодка ведь принадлежала семейству Коста.

— Вот что, — сказал цаган, — давай-ка поднимайся и пошли. Ты одна?

— Да. Я сбежала. Мы хотели…

— Потом расскажешь. А сейчас — тихо. Джексер, живо оттащи трупы, чтоб под фонарем не лежали. К стене давай. Керим, ну как тут? Все спокойно?

Лира стояла на подгибающихся ногах, прижимая к себе Пантелеймона. Он вдруг начал выворачиваться из ее рук, тянул шею, словно пытался что-то разглядеть. Понятно, куда он смотрит. Лире тоже стало жутко интересно: а что будет с альмом человека, который умер? Она украдкой оглянулась. Альмы истаивали на глазах, рассеивались в воздухе, как дым, и в смерти неотступно следуя за своим человеком.

Пантелеймон отвел глаза, а Лира, не разбирая дороги, рванулась за Тони.

— А что вы тут делаете? — спросила она.

— Ишь, любопытничает! Тихо ты, и так шуму понаделали. На борту поговорим.

По легким деревянным мосткам они дошли чуть не до середины излучины. Оба спутника Тони за все время не проронили ни единого слова. Вот наконец и пирс, а с него — прямо в лодку. Тони распахнул дверь в каюту.

— Быстрее! — скомандовал он.

Лира лихорадочно ощупала свою белую сумочку, проверяя, цел ли веритометр. Даже в сетке-ловушке она не выпустила из рук подарок магистра.

Под потолком каюты висел на крюке фонарь. В его свете Лира разглядела грузную седую женщину, сидящую у стола с газетой в руках. Она мгновенно узнала мамашу Коста, мать пропавшего Билли.

— Это кто ж такая? — спросила цаганка. — Никак Лира?

— Она, мамаша, она самая. Снимаемся с якоря. Порешили мы двоих. Думали, мертвяки, но, сдается мне, это турки были. Они-то Лиру и схватили. Давайте, давайте, в пути наговоритесь.

— А ну-ка, иди ко мне, — прогудела мамаша Коста, протягивая к девочке руки.

Лира повиновалась, но к чувству огромной радости примешивалась изрядная доля опасения, поскольку рука у цаганки была тяжелая, и уж если она этой рукой наподдает… А злосчастная лодка, которую они с дружками угнали, была ее, это точно. Но боялась Лира зря. Сильные руки ласково гладили ее по щекам, а могучий волкодав, альм цаганки, лизнул Пантелеймона, хоть тот и был котом, прямо в нос. Налюбовавшись на девочку, мамаша Коста всхлипнула и прижала ее к своей пышной груди.

— Намучилась-то как, бедная! Где ж тебя носило-то? Вот что, пойди пока полежи, а я тебе горяченького попить принесу. Койка Билли все одно пустая.

Судя по всему, абордажные подвиги Лиры были преданы забвению. Девочка скользнула было на мягкий диванчик, стоявший рядом с выскобленным добела сосновым столом, как вдруг откуда-то из недр лодки раздалось урчание газового двигателя. Диванчик и стол задрожали.

— А куда мы едем? — пискнула Лира.

Мамаша Коста плеснула молока в кастрюльку, поставила ее на плиту и принялась орудовать кочергой, чтоб угли горели веселее.

— А ну марш в кровать! — повернула она к Лире раскрасневшееся лицо. — Завтра наговоримся.

И как воды в рот набрала. Протянула Лире кружку теплого молока, а сама, как только лодка тронулась с места, вышла на палубу и давай там о чем-то с другими цаганами шушукаться. Лира маленькими глоточками потягивала молоко и, отогнув краешек занавески, следила, как за окном проплывала гранитная набережная, на которой не было ни души. Мгновение спустя она уже крепко спала.

Лира проснулась на узкой койке. Снизу слышался рокот двигателя. Девочка потянулась, резко села, треснулась обо что-то головой, чертыхнулась, ощупала руками стену и потолок и попробовала сесть еще разочек. В жиденьком утреннем свете каюта показалась Лире совсем крошечной.

Свесившись с верхней койки, она увидела, что три другие кровати — две друг над другом у противоположной стены, и еще одна прямо под ней — уже образцово заправлены. Лира посмотрела на свои голые ноги. Она не помнила, как раздевалась. В углу койки лежали аккуратной стопкой ее шуба, платье и беленькая сумочка. Веритометр был на месте.

Лира спрыгнула вниз, мигом оделась и через дверь в торце прошла в соседнюю каюту, ту самую, где она вчера заснула. Там горела печка, но людей не было. В окна лезли серые клочья тумана, лишь изредка мелькали какие-то темные силуэты: не то дома, не то деревья.

Не успела Лира выйти на палубу, как дверь распахнулась и в каюту спустилась мамаша Коста. На каждой ворсинке ее шерстяного пальто висела серебристая дождевая капелька, и казалось, что старый твид кто-то расшил жемчугом.