Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики - [62]

Но в 1980‑х годах судьба хвагё сделала резкий поворот — будучи гражданами КНР, они получили право почти свободно посещать Китай, а также приглашать родственников из Китая к себе в Северную Корею. В то время лишь очень немногие северокорейцы могли покидать страну, что фактически передавало в руки хвагё монополию на частную торговлю с нарождающимся капиталистическим гигантом. Особая роль в торговле с Китаем и превратила их в богатейшую социальную группу в КНДР, хотя формально и не принадлежащую к элите страны. Они везли в Китай северокорейские морепродукты и грибы, возвращаясь оттуда с электроникой и одеждой[181]. Когда на Северную Корею в середине 1990‑х обрушился голод, хвагё активно занялись и импортом продуктов питания в КНДР.

Таким образом, пока Северная Корея проходила период тяжелейших невзгод, северокорейские китайцы наслаждались новообретенным богатством и статусом — в этом как в зеркале отражались кардинальные перемены, происходившие в этих двух странах. И даже в нынешний период развития рыночных отношения в КНДР хвагё сумели сохранить полученное преимущество. Они богаты — гораздо богаче большинства своих северокорейских соседей, у них налажены крепкие и широкие связи с Китаем. Это дает им огромный стартовый гандикап по сравнению с остальными торговцами.

Хвагё — надежный источник товаров и информации, доступ которых в страну власти Северной Кореи как раз очень хотели бы перекрыть. Они тратят огромные силы на то, чтобы к гражданам КНДР не попадали DVD с южнокорейскими, американскими и китайскими фильмами и мелодраматическими сериалами, китайские сотовые телефоны, радиоприемники и телевизоры со свободной настройкой каналов. Ведущие роли играют хвагё и в незаконном вывозе из Северной Кореи предметов старины, добытых в разоряемых «черными археологами» захоронениях и нелегальных раскопах в 1990‑х годах. Это необычайно доходный бизнес — местные жители отдают тысячелетней давности вазы корё чхонджа (знаменитый серо-зелено-голубой селадон эпохи Корё) за жалкие 50 долларов. В Сеуле, куда такая ваза попадает транзитом через Китай, она оценивается уже в 5000 долларов и выше. Эта деятельность вызывает у властей настоящую ярость; «черных археологов» и торговцев нелегальным антиквариатом часто казнят[182].

Более того, будучи гражданами другой страны, хвагё не должны присутствовать на пропагандистских собраниях, от них не требуют даже отправлять детей в северокорейские школы (существует несколько школ, где учатся именно дети хвагё). Им разрешено иметь радиоприемники со свободной настройкой и слушать то, что они захотят. Таким образом, хвагё не могут не быть ккэн сарамдыль, а поскольку они могут свободно посещать Китай, они прекрасно понимают, что должны делать власти КНДР, если они хотят поднять уровень жизни граждан Северной Кореи. И эти самые граждане, которые общаются с хвагё, также начинают это понимать.

В некотором смысле знания о Китае — еще более «подрывная информация», чем знания о Южной Корее. Несмотря на то что многие северокорейцы уже знают, что южане живут гораздо лучше их, власти все еще могут клеймить Юг, используя стандартные клише про «американских марионеток», и утверждать, что Южная Корея, дескать, продала свою душу в обмен на материальное благополучие. Китай, напротив, был соратником КНДР по оружию и имел похожую экономическую систему. Некогда нищие китайцы сегодня добились огромного прогресса, отбросив эту систему, и ведут куда более роскошную жизнь, чем северокорейцы. Это вызывает у них все большее раздражение и все большее недоверие к сказкам о том, что их собственная нищета вызвана природными катаклизмами или суровой геополитической ситуацией, в которой находится их страна. Возможно, именно поэтому власти КНДР, как говорят, ужесточают наблюдение за хвагё и пытаются пресечь их деловую активность.

Эпилог Рухнет ли Северная Корея?

Как мы убедились, северокорейцы, нарушающие общепринятые правила, рискуют попасть в жернова системы наказаний, которая сегодня считается самой жестокой в мире. Однако из-за того полного обрушения «общественного договора» в КНДР, которое стало следствием катастрофического голода середины 1990‑х годов, граждане Северной Кореи все сильнее склоняются к тому, чтобы игнорировать навязанные государством правила ведения экономики и общественной жизни. Более того, чиновники, призванные обеспечить исполнение этих правил и охрану правопорядка, зачастую демонстрируют ту же степень непослушания законам, что и граждане, вверенные их попечению. Большинство конфликтов с законом в сегодняшней Северной Корее разрешается с помощью взятки.

Новая «система», сформировавшаяся в КНДР, несправедлива. По сути, в ее основе лежит социальный дарвинизм. Однако в новых условиях у обычного человека хотя бы появляется ощущение, что он может влиять на происходящее и даже имеет шанс заработать на более или менее (все еще «менее», надо признать) приличную жизнь. Эта система укоренилась настолько прочно, что даже власти вынуждены не только считаться с ней, но и приспосабливаться к ее «законам» и принципам — желают они того или нет. В эти рамки укладываются и выплата «рыночных» зарплат работникам государственного сталелитейного комбината, и разрешение фермерам оставлять у себя часть урожая, и дозволение «выкупать» себя из обязательных общественных работ, что позволяет откупившимся заняться собственным бизнесом. Власти чувствуют, что у них нет иного выхода, кроме как следовать этому пути — как нет иного выхода, кроме продвижения в государственной пропаганде тем о наступлении эры нового процветания и потребительства.