— То что вы приказали Алкари и ее сестре.
— Алкари молодец, я не даром ее учил. Жаль, наука не пошла впрок… Да, я действительно приказал им обоим убираться на границу, и находится там пока не прикажу иного. Моя воспитанница опрометчиво поступила, решив обвинить тебя, за что и расплачивается.
— А Элн?
— Будет сдерживать дурные порывы младшей сестры.
— Это жестоко.
— Не менее, чем потребовать от тебя поединка. Или ты забыла, Лазорь, как боялась вчера и что по ее вине тебе пришлось испытать? Однако не думал, что твое милосердие не знает границ. Ты слишком быстро ее простила.
— Их могут там убить. Обоих. И вы будете виноваты в этом.
— А еще ты постоянно забываешь, что мне не обязательно «выкать». И поверь уж кто-кто, а Алкари уж точно найдет способ выжить… если будет остаточный стимул. А стимул будет.
— В одном она точно была права.
— И в чем же?
— Вы жестоки. Спина остановившегося после этих слов Князя окаменела. Медленно-медленно словно боясь кого-то или что-то спугнуть он обернулся.
— Я — Владетель того края. Его защитник, помощник… Все живущие здесь зависят от принятых мною решений, и страдают от моих ошибок. Если бы я был добр и всепрощающ, эта земля давно бы вымерла. Так что не тебе судить и осуждать, принцесса. Во мне как всегда не вовремя подняла голову задетая за живое гордость:
— Среди тех правителей которых я знаю есть достойные люди и нелюди. Но вы кажется не входите в их число. И высокомерно вздернув подбородок, прошла мимо него по направлению к дому. Поговорили.
Через несколько часов весь отряд стоял оседланный и готовый к продолжению путешествия. Северин был зол и оттого молчалив, а если уж открывал рот, то его слова едва ли можно было услышать в царившем вокруг гомоне. Истинная злость редко выражается криком, это, то немногое, что было проверено лично мной. В этот раз саней было двое. Одни для меня, другие — для опоенного какими-то травами и связанного Латъера. Его глаза были закрыты, и я не знала находится он в сознании или нет. Алкари и Элн ехали с двух сторон от меня, первая понурив голову, вторая наоборот, осматривая окрестности сузившимися глазами, в которых читалось намерение защищать. Ее рука, затянутая в перчатку, то и дело поглаживала рукоять сабли.
Нас никто не провожал. Хозяева даже не вышли попрощаться, горожане делали вид, что не замечают двинувшийся из города прочь обоз. Так… странно. Словно нас тут никогда и не было.
