Севастопольская хроника - [61]

Открыть ворота, то есть подорвать боны, разрезать сети, должен был лейтенант Крылов.

Но ему это не удалось.

Выход из создавшегося положения нашел Дмитрий Глухов. Подтянув катера своего дивизиона к молу, Глухов подал сигнал всем оставаться на месте, а сам стал на курс и дал самый полный ход, а когда катер подлетел к воротам, поставил ручку на «стоп», сзади набежала разведенная им волна, она подняла «охотник» и своей огромной инерционной силой перебросила его через то место, где под водой висела стальная сеть…

За Глуховым, применяя этот же маневр, в гавань влетели и остальные катера…

В эту бурную ночь Глухову пришлось не раз принимать смелые и неожиданные решения. Когда катер, на котором он первым ворвался в бухту, подходил к причалу, обнаружилась в его корпусе… торпеда. Как она попала и застряла в днище, никто не заметил в горячке штурма.

Выслушав донесение, Глухов приказал продолжать поход. После высадки десанта он полным ходом пошел к воротам. Здесь приказал механику запустить моторы «враздрай».

Катер затрясся, торпеда… выпала и пошла на дно.

Шестнадцатого сентября Москва впервые салютовала Южному флангу. Дмитрий Андреевич Глухов за боевые отличия, находчивость и героизм при штурме Новороссийска был произведен в капитаны III ранга и награжден орденом Ленина и орденом Суворова III степени.

После Новороссийска Дмитрия Глухова с его катерами видели в Анапе, в Соленом озере и, наконец, в Кроткове перед форсированием Керченского пролива.

Здесь, на проливе, его и настигла смерть…

…Три часа Дмитрий Глухов бессменно находился на мостике сторожевого катера «СК-0102». Он возглавлял боевое охранение каравана судов, перевозивших снаряды и продукты гарнизону Эльтигена.

На проливе всюду шныряли прожекторные лучи, над головой повисали светящиеся авиабомбы, взвивались ракеты…

Караван шел сторожко — Глухову не хотелось ввязываться в бой. Однако пройти незамеченными не удалось — торпедные катера и быстроходные десантные баржи выследили и напали на него.

Глухов приказал каравану идти самостоятельно, а сам завязал бой с катерами и баржами противника.

Немцы вели очень сильный огонь. Командир катера просил Глухова поберечься, сойти в салон и отдохнуть, но тот отвечал односложно: «Ничего» — и продолжал стоять на мостике.

Опасаясь за судьбу каравана, Глухов пять раз бросал катер в атаку.

Каравану оставалось до крымского берега пройти каких-нибудь триста метров. В это время немцы вдруг разгадали маневр Глухова, оттянувшего на себя весь огонь, и ринулись наперерез. У Глухова не было иного выхода, и он пошел в лобовую атаку.

— Умрем, но приказ выполним: снаряды и продовольствие должны быть доставлены в Эльтиген! — сказал он.

Во время этого боя, боя, который дал возможность транспортным судам достичь крымского берега, Глухов был тяжело ранен осколками разорвавшегося снаряда.

Второй снаряд вывел из строя катер: отказали моторы, заклинился руль и замолчали пушки и пулеметы. Палуба была залита кровью. Ослабевший от раны Глухов упал. Когда его подняли, он огляделся и, заметив у крымского берега караван со снарядами и продуктами, сказал:

— Задача выполнена, товарищи! — и тут же потерял сознание.

Немцы решили захватить «СК-0102». Но это им не удалось — от Тамани уже мчалась шхуна. Ее вел ученик Глухова старший лейтенант Остренко. Под носом у противника он взял катер Глухова на буксир и утащил в Тамань.

Двое суток без сознания. У дверей госпиталя — матросы, старшины, офицеры, но врачи неумолимы, никого не пускали к Глухову.

Незадолго до смерти Глухов открыл глаза, медленно обвел тяжелым взглядом палату, несколько секунд не отрывал взор от окна, выходившего на Керченский пролив: оттуда доносились звуки артиллерийской стрельбы, по-видимому очень сильной и довольно близкой, стекла в окнах громко дребезжали.

Вскоре он поманил сестру. Она подошла. Глухов попытался что-то сказать, но силы уже покидали его. С большим усилием он облизал пылавшие жаром губы. Сестра догадалась — больной пить просит.

Налила кружку воды, по выражению глаз Глухова поняла, что его поднять надо. Обхватила одной рукой, чуть приподняла и только успела поднести кружку ко рту, как лицо его искривилось, зубы застучали по краю кружки, он бессильно рухнул на подушку и тут же скончался…

Посмертно он стал Героем Советского Союза — награда, вполне заслуженная им еще при жизни…

На войне как на войне

Стоя у холмика, выросшего над телом Дмитрия Андреевича Глухова, я невольно вспомнил о моих фронтовых товарищах: Петре Капице и Анатолии Луначарском. Оба они хорошо знали того, кто теперь лежал в могиле, долго жили в его дивизионе. Капица писал о нем, а Луначарский не успел — погиб. Погиб из-за щепетильной литераторской добросовестности и неутоленной любознательности.

Человек редкой скромности и нравственной чистоты, сын соратника Ленина, Анатолий никогда и ни в чем не показывал свою принадлежность к среде революционных вождей.

Как и отец, он в совершенстве владел несколькими языками и был широко образованным человеком. Очень любил литературу.

Анатолий хотел написать о «морских охотниках» книгу. Долго собирал материалы, но ему казалось, что он еще недостаточно богат ими. Это и заставило его еще раз сходить в занятый противником Новороссийск.