Севастопольская девчонка - [14]
Странно, прежде мне в голову не приходило, что Левитин занимается спортом. А ведь, чтобы понять это, одного взгляда много!
— Почему вы не с нами? Не в нашей команде? — спросила я.
Прораб засмеялся.
— Завидую вам, — сказал он. И, обращаясь только ко мне, пояснил: — Понимаете, всегда считал, что в спорте слишком много игры для дела и слишком много дела для игры. Сделать из спорта дело — не мог, всегда было по горло других дел. А на игру тем более времени не было. Вот и хожу в болельщиках.
В его загорелом, с хорошим румянцем лице, в серых глазах, кажется, не было ничего неискреннего. Но все-таки что это? Великолепно скрытое презрение? Ведь чему завидовать: тому, что у человека всегда есть время на игру и далеко не всегда на дело? Если бы он даже хотел мне испортить настроение еще больше, он бы и тогда этого не смог сделать. Я и виду не подала, что расстроилась. Наверное, мне бы это вполне удалось, если бы не Ленка.
Ленка стояла, не доступная никаким волнениям. «Игра… Дело… Что важно? Что неважно?… Может быть, для тебя это и нужно знать. Для меня — нет. Видишь, какая я красивая», — словно говорила она.
В эту минуту из ворот с круглыми скафандрами вылетел Алексей Носов, комсорг. Схватил меня за руку, закартавил (картавит Носов отчаянно).
— Женя! — от беготни и волнения виски у него блестели, как отполированные, — выяснилось: есть шанс выйти первыми по области.
Он потянул меня за собой.
Проходя мимо, я тихонько показала Ленке глазами, что плечико ее платья совсем спало с левого плеча, Ленка чуть-чуть не совсем нагая. Ленка как смотрела из-под приспущенных ресниц, — знаете, лениво так, разморенно (жарковато было), — так и не подняла взгляда. Мол, и пальцем не шевельну. Спало так спало, только глаза под ресницами смеялись.
— Женя, если ты наберешь девять очков, первое место — наше! — прокартавил Носов. — Пряжников — это наш главный козырь. Его очки подсчитаны. А тебя мы даже от комитета решили попросить: давай, Женя! Кровь из носа, а девять баллов вытяни! Словом, сейчас и первое место, и срыв — все от тебя зависит, от одной тебя!
Я заволновалась страшно!
Ох, уж эти комитетчики! За неделю до соревнований их бы и к Водной близко не подпускать!
Я не даром говорила, что на свои ноги могу больше надеяться, чем на свою голову. Понимаете, все призы, которые я когда-либо брала, я брала за бег, за прыжки высоту и никогда — за прыжки в воду. И, честно говоря, у меня сегодня были надежды. Большие надежды…
В раздевалке переодеваться я стала нарочно медленно. Когда нет настроения, ничего не получается. А в спорте все зависит от настроения. Во всяком случае, у меня.
Я попыталась вспомнить, как мне легко было сегодня утром. Но помнила только Левитина и нашу Ленку. «сводить счеты» с ними не было никакого смысла, и я в мыслях «сводила счеты» с Алешкой Носовым. Я думала, скажи я через час ему и всем комитетчикам, что это именно они испортили все дело, — они не поймут. Чтобы понять настроение-спортсмена, надо не болеть с трибуны, загородившись от солнца темными очками, а самому пройти эти несколько шагов от двери раздевалки до вышки, ощутить через тонкую резину тапочек каждую из шестидесяти двух ступенек трапа и, наконец, с двадцатиметровой высоты с замершим сердцем увидеть скученную россыпь голов на трибунах и не видеть, а чувствовать всем мозгом своим, всем телом, судейский стол внизу, справа, в четырех шагах от вышки.
До начала оставалось минут двадцать. Мне казалось, что быстрее жизнь пройдет, чем эти двадцать минут.
Больше я не могла быть одна в кабинете. Открыла дверь, думая пойти к кому-нибудь, поговорить, чтобы хоть когда-нибудь кончились эти двадцать минут.
Я прошла всего несколько шагов по коридору, как вдруг открылась входная дверь, и мне сразу от входа замахала рукой Ленка. Вслед за ней шел Левитин.
Я была в купальнике, с голубой резиновой шапкой в руке. Мне почему-то сразу стала мешать эта шапочка. Как будто мне обязательно надо было ее куда-то деть, а я не знала, куда. Я посмотрела на шапочку и краем глаза увидела коричневую кожу на своей руке и, как еще никогда прежде, выгоревшие волоски на ней. Впрочем, нет, я и на руку не смотрела. И на Ленку не смотрела. Я смотрела на Левитина. Если бы взглядом можно было заставить человека остановиться, мой взгляд обязательно бы остановил его.
А теперь вот смотрела на Левитина, а видела свою прокопченнную руку.
Ленка шла, и голова у нее была почти неподвижной — боялась за прическу. У нее, знаете, она в виде шлема: волосы зачесаны сначала назад, а потом с затылка — вперед. А на лбу такие вольные, словно от ветерка случайно выбившиеся, но на самом-то деле все, последней прядки, нарочно выложено. И от всего этого — от прически, от неподвижности головы — вид Ленки был очень гордый.
«Вы все мудрите: как жить? В чем смысл жизни? — как будто говорила она. — А я одна знаю смысл. Смысл жизни в том, чтобы тебя любили. Попробуй, возрази! Скажи, что без этого есть смысл в жизни!
Видишь, он идет вслед за мной».
Вслух она сказала другое:
— Мы пришли, чтобы пожелать тебе ни пуха, пера!
Даже загар у Ленки не просто темный, а какого-то хорошего оттенка, весь просвечивающий. Она так и не поправила плечико.
Герой романа “Ветры Босфора” — капитан-лейтенант Казарский, командир прославленного брига “Меркурий”. О Казарском рассказывалось во многих повестях. Бою “Меркурия” с двумя турецкими адмиральскими кораблями посвящены исторические исследования. Но со страниц романа “Ветры Босфора” Казарский предстает перед нами живым человеком, имеющим друзей и врагов, мучимый любовью к женщине, бесстрашный не только перед лицом врагов, но и перед лицом государя-императора, непредсказуемого ни в милостях, ни в проявлении гнева.
О дружбе Диньки, десятилетнего мальчика с биологической станции на Черном море, и Фина, большого океанического дельфина из дикой стаи.
В своем новом произведении автор обращается к древнейшим временам нашей истории. Х век нашей эры стал поворотным для славян. Князь Владимир — главный герой повести — историческая личность, которая оказала, пожалуй, самое большое влияние на историю нашей страны, создав христианское государство.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.