Сети - [37]
Альберт поставил машину в центре города и пошел к площадке для фейерверка, напевая про себя: «Еду, еду в Норвегию, и плевать мне на бармена». Хорошо бы насвистеть какую-нибудь норвежскую песню.
– Надеюсь, вы мне полностью доверяете, – бормотал он. – Доверили ослу рассказывать сказку. Ну, вот что они скажут. Мы страшно виноваты, дядя Альберт. Правда, вы целый день ни черта для меня не сделали, ни один, даже Морис, отказавшийся дать мне приют после того, как я ради него нарушил закон. Завтра он меня вспомнит, когда все примутся поздравлять его после шоу. Что ж, Шейлу я предупреждал. Мы, алкоголики, просто куча лжецов и мошенников.
Отец смотрел на заход солнца, испытывая желание прокричать баритоном: «Я – Мерлин.[43] Я сделал так, что моя жена восходит и светит. Привет, жена. Рад тебя видеть. День чудесный. Поздоровайся со своими сыновьями. Я изо всех сил забочусь о них, но мало что могу сделать, ты же меня знаешь».
Он заметил подходившего Альберта, заподозрив в нем вечного хиппи, типичного хулигана из Сан-Франциско. Тем не менее Альберт ему понравился, пусть даже разговаривает сам с собой, как сейчас. Наверно, накачался наркотиками, решил отец. Надо постараться уберечь детей от наркотиков. В Бейкерсфилде их полным-полно. Он и сам кое-что пробовал, хотя бывшим копам не полагается жевать мухоморы и запускать незаконные фейерверки. Поэтому он отказался от мухоморов в пользу фейерверков. Нельзя же от всего отказаться, держись за то, что осталось. Иначе он бы просто улетел с планеты.
Морис держал в руках кольцо.
Сейчас?
Почти стемнело, температура падала. Шейла принялась закрывать балконную дверь.
– Постой, – сказал Морис.
Нет, еще слишком рано. Это должно случиться на берегу во время фейерверка. Остается надеяться, что сердце не подведет, боль не прострелит руки, когда он протянет кольцо. Не идеально ли было бы перекинуться и умереть с кольцом в руке именно в промежутке между исполнением и провалом своей миссии?
Мэр, капитан полиции и начальник пожарной охраны встретились у сцены.
– Лучше бы фейерверки проверить, – сказал мэр. – Они этого ждут. Надо это сделать. У вас с собой есть что-нибудь?
– По полпинты в обоих карманах, – сказал начальник пожарной охраны.
– Ну, собрались с мыслями? – спросил мэр. – Еще одна ночь, потом сами будем за все расплачиваться?
Солнце садилось. Все знали, что принесет с собой завтрашний день. Если бы только можно было сейчас положить конец времени, когда тряска приостановилась, края сгладились, мир перестал шататься, как пьяный. Но кровяное давление падало.
– Я готов, – сказал капитан.
– Пожалуй, – сказал начальник пожарной охраны.
– Колют морфий для предотвращения приступов, – сказал мэр. – Обещают. Хотя будет все равно нелегко.
– Капитан тут о самоубийстве подумывает, – сказал начальник пожарной охраны.
– Хрен тупой. Я не говорил, что подумываю.
– Ну, так оно о тебе подумывает.
– Оно обо всех нас подумывает, – сказал мэр. – Просто держитесь покрепче. Пейте с удовольствием. Представьте, что жена готовится в последний раз выйти в дверь. После ее ухода будет хорошо, но кое о чем придется пожалеть. Лучше приготовиться.
Жена капитана сказала своей матери:
– Я не вернусь. Ни одного дня не могу больше так жить. Девок щелкает дюжинами, как фисташки. Его дрожь бьет все время. А я не могу даже вымыть посуду, потому что он постоянно скандалит, велит не шуметь.
– Ну, – сказала мать, – все мы несем свой крест.
– В задницу крест. Я не Иисус.
Фиппс на заднем сиденье лимузина нюхал кокаин из флакона.
– Сам себя губишь, – сказала Адриана.
– Нет, я себя спасаю. Дал обет Богу.
– Дал обет кокаин нюхать?
– Он все понимает.
– А я нет.
Они ехали мимо фабрики, мимо заброшенных цистерн для горючего, стоявших в тени. Нос у Фиппса был заткнут. Мысли скакали от излишней самоуверенности к панике.
– Сбавь скорость! – крикнул он.
– Мы делаем пятнадцать миль в час.
– Почему тогда я чувствую себя ракетой?
Можно спуститься ниже лишь на одну звезду. Потом сесть на землю, где он и намерен остаться.
Ансамбль стоял в глубине сцены, поглядывая на часы.
– Почему мы всегда собираемся вовремя? – спросил ударник.
– Кажется, публика злится, – заметил контрабасист. – Куча пьяных мальчишек из колледжа.
– Слушай, старик, по-моему, в этом городе все дикари.
– Наверно, сидят на наркотиках.
– Тут все в порядке? – спросил мэр, ощупывая снаряжение.
– Конечно, – заверил отец.
– Вон тот, самый мощный, ребята, запустим над океаном, да? – уточнил начальник пожарной охраны.
– Не совсем, – поправил отец.
– Ладно, делайте свое дело. Только осторожно.
Начальнику хотелось выпить, но нельзя же у всех на виду. Он зашел за трейлер, пригнулся, открутил колпачок фляжки, как можно быстрее хлебнул.
– Что это вы делаете? – спросил отец, стоя над ним.
– Я?
– Угу. Пьете на службе?
– Черт возьми, я фактически не на службе. Сегодня праздник.
– Рабочий праздник. Вы в форме и с жетоном.
– Эй, – сказал начальник пожарной охраны, – ваше дело – фейерверки пускать.
– А вдруг что-то случится? А вы пьяный. Я раньше копом был. Оттягивался в нерабочее время.
Начальник пожарной охраны поднялся, ткнул отца пальцем в грудь:
Отец Рея Пуласки погиб при невыясненных обстоятельствах. Рей носит в себе эту тайну, желая понять, как все было на самом деле, а заодно – как вообще устроен мир, в котором он вынужден жить. Рей чувствует себя изгоем и одновременно существом особенным. У него своя реальность, которая движется параллельно с реальностью других людей. Пытаясь отыскать истину, он колесит по Америке, встречается со многими, часто экстравагантными, личностями, попадает в замысловатые, порой драматические ситуации. Удастся ли ему найти то, что он ищет?
Джонатан Томас, по прозвищу Бродяга, получил письмо, в котором его угрожают убить. Покинув толстуху жену, негритянку Рози, он начинает свое путешествие по бывшим подружкам, пытаясь выяснить, кто же из них написал ему такое жуткое послание…
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.