Сети города. Люди. Технологии. Власти - [109]
В целом Google-сервисы не обеспечивают тотальную видимость мира. Создаваемые ими изображения похожи на лоскутное одеяло, на внешний вид которого влияют и поставщики изображений, и интересы международной геополитики. Появляются новые принципы отображения, когда пиксели размыты в степени, которая, по непонятным причинам, считается достаточной для поддержания национальной безопасности и конфиденциальности личных данных, а представление геопространственной информации совмещается с коммерческими интересами.
Сегодня данные могут отслеживаться в немыслимых ранее микро- и мегамасштабах, в невозможных ранее объемах и с невероятной скоростью. В результате вместе с технологиями картографирования меняется институциональная инфраструктура производства карт. Можно говорить о полюсах картографирования. На одном находятся гегемоны – корпорации, на другом – группы добровольцев, создающих свои карты. Существует множество примеров партисипаторной картографии, когда карты создаются заинтересованными непрофессионалами. К ним относится проект Open Street Map, в котором волонтеры загружают и осуществляют взаимоконтроль геопространственной информации, или общедоступные приложения GIS, позволяющие делать карты на основе бесплатных геопространственных данных и открытого кода[674]. Еще одним примером могут служить звуковые карты мира, такие как Aporee, помещающие личные и мимолетные опыты в глобальный масштаб, загружая звукозаписи на международную платформу. Экоактивисты используют геолокационное отслеживание, чтобы наблюдать миграцию птиц, выкладывая последние новости о ее ходе в социальных медиа[675]. Где-то между этими полюсами находятся всевозможные картографические мэшапы, мапхаки (приложения для просмотра карт в компьютерных играх на более выгодных, чем для рядовых игроков, условиях) и арт-проекты, производящие разного рода онлайн- и офлайновые репрезентации пространств[676].
Переход геолокационных устройств в приложения для смартфонов только добавляет динамики в изменение обсуждаемых нами масштабов картографирования. Мобильные приложения, например те, что измеряют качество воздуха, сердцебиения или сна, меняют значимые для повседневности масштабы: они предоставляют микроинформацию о нас самих и окружающей среде и одновременно расширяют границы экономической логики – эффективность сна рассчитывается в процентах, качество воздуха становится фактором конкуренции на рынке недвижимости. Похожим образом возможность отследить при помощи приложения «Геолокационные данные» во время пробежки и поделиться ими в социальных медиа превращает бег в рисование карты и запускает медиаподдержку в реальном времени, делая физическое самосовершенствование одновременно обязанностью, забавой и очередным элементом провоцируемого социальными медиа соперничества между индивидами. Другие приложения и сети, основанные на геолокационной информации, например для альтернативных такси, малобюджетных видов транспорта и туризма (бэкпэкинга) или общения в городах, развивают персонализированную организацию сервисов. Такие приложения перестраивают отношения между потребителями и бизнесом, нередко предлагая участникам поощрения за добровольно предоставляемую информацию, а также бросая вызов локальным регулятивным системам, на основе которых функционируют такие индустрии.
Растущая точность геолокационных технологий вызывает опасения, порой кажущиеся фантастическими. Существует беспокойство, что технологии отслеживания траекторий движения персонажей и поражающего цель оружия в игровых уличных боях (urban warfare) могут получить вполне реальное применение в городах будущего[677]. Для противодействия растущему контролю, основанному на геолокационных технологиях, в активистских кругах создают альтернативные децентрализованные инфраструктуры – беспроводные сети с множеством коммуникативных функций для каждого узла или устройства против слежения, например чехлы для телефона «Kill Your Phone», блокирующие сигнал[678]. Что это невиданное прежде разнообразие режимов картографирования (и избегания карты) говорит нам о меняющемся месте и роли городов? Ответ на это даст сравнение случая перемещения карты – этой «неподвижной движимости», о которой нам рассказывает Латур, и проекта London City Dashboard («Информационная панель Лондона»), о котором пишет Роб Китчин в своей статье «Город в реальном времени? Большие данные и умный урбанизм»[679]. Информационная панель Лондона, разработанная Центром передового анализа пространства (CASA) Университетского колледжа Лондона, позиционируется как способ ориентации в основных потоках современного города[680]. Она представляет город не как фиксированное изображение физического пространства, а как набор постоянно меняющихся данных о погоде, транспортных сетях, уровне нагрузки на электросеть, состоянии фондовых рынков. Этот набор дополняется изображениями с дорожных камер, открытой уличной картой и сведениями об интригующей категории mappiness – контаминации английских слов map (карта) и happiness (счастье), – предлагающей количественные показатели настроения лондонцев «здесь и сейчас». В чем состоит отличие проекта «Информационная панель Лондона» от перемещения латуровской карты из Китая в европейскую столицу? Первый очевидный пункт – то, что сегодня картографируется не отдаленная территория, а европейская столица. Это она представляется чужой и неизведанной. Во-вторых, информационная панель показывает, что город – это не изолированная сущность, он включен во множество сетей (погоды, рынков, электричества, медиа), которые простираются за пределы города и крайне важны для его непрестанного воспроизводства. В-третьих, представляемая информация крайне разнородна: от настроения и твитов до уровня воды в реке и доступности бесплатных велосипедов. Подразумевается, что все эти элементы обеспечивают нас какой-то частью информации, необходимой для ориентации в Лондоне. Наконец, информационная панель далека от неподвижности, она постоянно обновляется в реальном времени.
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Внутри устоявшегося языка описания, которым пользуются современные урбанисты и социологи, сформировались определенные модели мышления о городе – иными словами, концептуализации. Сегодня понятия, составляющие их фундамент, и сами модели мышления переживают период смысловой «инфляции» и остро нуждаются в серьезной рефлексии. Эта книга о таких концептуализациях: об истории их возникновения и противостояния, о философских основаниях и попытках воплотить их в жизнь. В своем исследовании Виктор Вахштайн показывает, как идеи «локального сообщества», «городской повседневности», «территориального контроля», «общественного пространства» и «социальной сегрегации» закреплялись в языке социологов, архитекторов и планировщиков, как из категорий познания превращались в инструменты управления.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.