Сестры из Версаля. Любовницы короля - [10]

После смерти нашей мамы тетка Мазарини обняла нас и сказала, что мы должны поехать жить к ней; все, что ей принадлежит, – теперь наше. Тетушка – старая набожная стерва. Ей чуть больше сорока, и она до сих пор красива, но предпочитает носить темные старомодные одежды, которые делают ее похожей на старую вдову, а губы у нее тонкие от постоянного недовольства.

Мне не нравится наш новый дом. Мне очень не хватает наших покоев на четвертом этаже на Набережной Театинцев, где все вокруг тебе знакомо. Как жаль, что наша матушка умерла! Она была такой молодой! Все произошло настолько внезапно. Как бы мне хотелось, чтобы наш отец был… ну, не таким, как он есть, чтобы мы могли остаться в нашем родном доме, а не сдавать его ужасным чужим людям, которых тетка Мазарини даже не знает. Она говорит, что новые жильцы, скорее всего, из буржуазии, и когда она произносит это слово, то понижает голос до шепота, как будто речь идет о содержимом стульчака.

Я скучаю по нашей прежней жизни. Мы все держались вместе, жизнь была веселой и интересной. Уроки по утрам – занятие бесполезное, и я часто подозревала, что наша гувернантка Зелия на выдумку хитра, но после обеда мы были вольны играть и заниматься чем заблагорассудится. Я была еще маленькой, но к тому времени, когда мне исполнилось десять, я уже решила, что хочу стать ученым, если женщинам вообще позволено заниматься наукой. Я проводила массу интересных экспериментов: вырывала из зубов котов мышей, сажала их в коробку, чтобы выяснить, как долго они продержатся без еды. Мне нравилось отрывать лапки у пауков, чтобы узнать, на скольких оставшихся лапках они смогут передвигаться. На пяти. И у нас были игрушки – куклы, изумительный глиняный сервиз, чтобы кормить их, и удивительный Ноев ковчег с тридцатью двумя парами животных.

Когда моя старшая сестра Луиза вышла замуж и покинула детскую, все изменилось. Мне очень не хватало Луизы, даже несмотря на то, что она была несколько мягкотелой и глуповатой. Зелия порой говорила, что Луиза смотрит на мир сквозь букет цветов, то есть она во всем старается видеть только хорошее.

Как только Луиза уехала, моя старшая сестра Полина стала просто невыносимой. Полина всегда вела себя отвратительно, а теперь она завидует Луизе, потому что та вышла замуж, а сама Полина так и осталась в детской. Полина не перестает повторять, что Луиза не заслужила того, чтобы выйти замуж первой, несмотря на то, что она самая старшая, потому что дура и тупица. Моя сестра Диана, которая обожествляет Полину, поддержала сестру, но Гортензия, которая всегда была так добра, удивленно округлила глаза – у нее огромные и очень красивые глаза – и сказала, что мы не должны так говорить о сестре, это не по-сестерски.

– По-сестрински, – поправила Зелия. – Не очень по-сестрински.

«По-сестрински» – хорошее слово, но мне кажется, что я тоже виновата в том, что вела себя не по-сестрински, потому что так же ненавижу свою сестру. Только не Луизу, а Полину. Она высокая и некрасивая и, как только Луиза вышла замуж и уехала, установила в нашей детской полнейшую тиранию, стала бросаться в нас пауками, заставлять лазать по дымоходам.

Полина собрала все наши игрушки и держала их запертыми в дубовом буфете. Она крепко-накрепко привязала ключ себе на талию, как тюремщик или домоправительница, и сказала нам, что не откроет буфет и не отдаст нам игрушки, пока мы не сделаем ей подношения. Поэтому нам приходилось приберегать после завтрака булочки, а потом отдавать их ей! А она и так уже большая и толстая!

Я подговорила сестер не возвращать Полине наши игрушки, если она потребует. В отместку Полина объявила, что все, кто не вернет игрушки в указанное время, не смогут с ними играть целых два дня.

Я возразила, вцепившись в свою куклу Агату:

– Ты здесь не главная! И не можешь устанавливать свои глупые правила.

От моего непослушания лицо Полины помрачнело.

– Верни куклу, – потребовала она.

Зелия в ответ на рассказ о наших мучениях предпочитала молчать. Она говорила, что ее обязанности выполнены, когда в полдень мы закрывали наши учебники. Не было никого из старших, кто положил бы конец этой тирании, поэтому я плела интриги и готова была использовать все средства, чтобы низвергнуть Полину. Точно так, как поступали пуритане, когда они казнили короля Карла.[3] Зелия говорила, что англичане никогда не казнили короля, но я нашла в библиотеке книгу, в которой было написано, что они именно так и поступили.

Поэтому я решила, что стану революционером, вместо того чтобы стать ученым. Или мятежником. А в чем разница? Спустя какое-то время я решила организовать революцию или восстание и сжечь ненавистный буфет-тюрьму.

Я дождалась, когда наши игрушки оказались подальше от своей тюрьмы. После обеда моросил дождь, поэтому на прогулку мы не пошли. Я попросила у Зелии разрешения спуститься в библиотеку, а сестры остались в классной комнате: Полина читала книгу, Диана с Гортензией аккуратно кормили всех своих животных, которым предстояло вновь вернуться в ковчег.

Когда на темной лестнице зажгли канделябры, я взяла одну свечку и тайком пробралась в нашу спальню. Поднесла свечу к дубовому буфету, но пламя только облизало дерево, не желая заниматься. Я подумывала позвать одну из служанок, поскольку у них больше опыта в разведении огня, а у меня подобного опыта не было, но потом решила, что они могут рассказать обо всем Зелии. Вместо этого я взяла подушку с кровати Дианы, подожгла ее и бросила внутрь буфета. Закрыла дверцу, задула свечу и вернулась в классную комнату.