Сестрички и другие чудовища - [22]
Ирэн отчаянно затрясла мобильником, нажимая все кнопки подряд. Экран на мгновение загорелся, продемонстрировав, что девушка умудрилась удалить почти всё послание, кроме самого начала эсэмэски, но тут же погас.
«Ну и ладно, — подумала Ирэн, — заряжу, тогда и поговорим».
Она же не обязана была догадаться, что телефон героически, из последних сил, всё-таки отправил половину первого предложения.
Получив смс-ку «Не хочу разговаривать с тобой», в запале Мари набрала три экрана обличающего текста, но природная мягкость и ум, грубо наоравшие на девушку, подсказали ей, что отправлять это ни в коем случае нельзя. Мари сделала несколько глубоких вдохов и набрала номер сестры.
Бездушный робот сообщил, что сестра находится вне зоны действия сети, она отключила аппарат, чтобы её не доставали всякие сёстры… и вообще!
И вот теперь Мари в своём номере рычала на картину «Белый медведь в проруби» и готова была кого-нибудь придушить.
В динамиках звякнуло, и табличка «Пристегните ремни» засветилась. Уши заложило. Мальчик, который сидел у самого иллюминатора, сглотнул и с тоской вспомнил, что все сосательные конфеты он ссосал ещё при взлете.
— Папа! — мальчик подёргал сидящего рядом мужчину за газету. — А ты в детстве боялся летать на самолётах?
— Нет, — ответил папа. — Я на поездах ездил.
Мальчик вздохнул и через папин живот спросил:
— А ты, мама? Не боишься, что мы упадём?
Мама, от души крашеная блондинка, поджала губы:
— Не говори ерунды! Никто никуда не упадёт.
Вздохнула и добавила:
— У меня плохое предчувствие!
И тут же самолёт угодил в воздушную яму. Мальчик вздрогнул.
— Прямо мурашки по коже! — пожаловалась мама.
Мальчик закрыл глаза, чтобы спрятаться.
— Угу, — ответил папа и перевернул страницу.
— Что «угу»?! — мама нервничала, и от этого мальчику стало ещё страшнее. — Что «угу»?! Ты хоть…
И вдруг мама замолчала. Мальчик открыл глаза. Мама с ужасом смотрела прямо перед собой.
— Я поняла…
Самолет тряхнуло.
— Мы забыли закрыть балконную дверь!
— Ты забыла, — папа добрался до новостей экономики и потому стал раздражительным. — А я не забыл.
— Точно? Ну смотри, если окажется….
Мальчик отвернулся к иллюминатору, чтобы не слышать родителей. Но от вида снаружи радости тоже было мало — самолёт уже летел в сером слое облаков.
Ой!
Огромная когтистая лапа протянулась над крылом и ухватилась за его передний край. Самолёт качнуло.
Мальчик заморгал.
— Мама! Мама!
— Ты хоть помолчи! — шикнула мама, поворачиваясь. — Мало мне одного…
И замолчала. И папа замолчал.
Иллюминатор потемнел, закрытый чем-то огромным и чёрным. Бдонк! Бдонк! Бдонк! Один за другим, пробивая обшивку насквозь, по периметру двери аварийного выхода вонзились чёрные крючья.
В-вух! Когти-крючья выдрали аварийную дверь и отшвырнули прочь. Оглушительно засвистело.
И что-то заглянуло в салон.
Пингвины. Начало
Мы в ответе за тех, кого прикормили.
Маяковский. «Разговор с рыбинспектором о поэзии»
Ужажаушие туауришуи!
Пуашу фмумаиа!
Демосфен. «Из раннего»
Лейтенант О. с лицом человека, который встал раньше, чем проснулся, брёл в сторону конференц-зала. В руке он сжимал доклад о больших успехах их маленького государства в борьбе с кошмарами. Всё утро лейтенант пытался осилить этот шедевр аналитического отдела управления, но прочесть больше двух фраз без непроизвольных восклицаний «Вот это да!» и «Не может быть!» не получалось.
«Главное, — не задумываться, — думал О. — Встаю на трибуну и читаю всё подряд. Без отсебятины! А главное — без интонаций!»
Лейтенант посмотрел на часы. До начала заседания оставалось полтора часа.
Поднялся он так рано из-за русского майора. Тот подскочил ни свет ни заря с возгласом «Кто первый встал — того и тапки!», но вместо тапочек лейтенанта надел свои сапоги и куда-то убежал.
«Куда это он в такую рань? — вяло удивился лейтенант. — Ничего же ещё не открыто…»
Оказалось, есть кое-что, открытое давным-давно.
Антарктида.
Когда через двадцать минут майор ворвался в комнату, весь в клубах морозного пара, розовый как младенец и бодрый как стадо лосей, лейтенант сел и захлопал глазами.
— Леонид! Там же минус пятьдесят! — воскликнул он.
— Оймякона на вас нет, — усмехнулся Образцов и направился в душ.
О. дико посмотрел ему вслед, после чего, к собственному изумлению, попытался повторить подвиг майора. Двадцать секунд в трусах на свежем воздухе навсегда утвердили его в мысли, что желание завоевать Россию может появиться лишь у ещё больших психов, чем сами русские.
А почему сами русские не завоевали Россию, лейтенант понял, когда, стуча зубами, локтями, коленями и тапками, вернулся в комнату.
Из душа, благоухая свежим гостиничным мылом и сверкая свежевычищенными зубами, вышел Образцов, энергично присел десять раз и с размаху бухнулся в койку.
— Леонид-д-д, в-в-в-ам п-п-п-лохо? — встревожился О.
— Мне отлично! — ответил майор, зарываясь в одеяло. — Как я вовремя пробежался-то, а? Заседание только в десять, ещё три часа можно дрыхнуть.
И уснул, гад такой.
— Заседание! — спохватился лейтенант. — А мне же там доклад читать! А я же заранее не подготовился!
О. принялся готовиться заранее, что, разумеется, ни к чему хорошему не привело, потому что всё надо делать не заранее, а вовремя.
