Сестра морского льва - [39]
— Сейчас будет другая бухточка, Говорушья, и вы еще не то увидите, — пообещала Алька, подтягивая сползшие чулки. — Ну-ка я погляжу, как вы пойдете. Ну, ать-два!
Волков поставил ногу на колонию моллюсков, ракушки со звонким хрустом рассыпались, но нога стояла плотно, не скользила. Алька побежала вперед. Волков поспешил за ней, песцы сорвались с места, только один малыш еще сидел и поглядывал то на небо, то на океан, всем своим видом показывая, что он уже совсем взрослый, самостоятельный зверь и что ему просто противно мотаться по берегу толпой.
— А сейчас ха-арошая драка будет, — сказала Алька, когда, круша ракушки, Волков подошел к ней. — Ну-ка давайте поглядим.
На каменной глыбе лежал песец, хозяин бухты Говорушьей. Завидя Ваньку, не очень-то обращая внимания на людей, он поднял голову, вскочил на прямые, как палки, ноги и, задрав хвост, издал воинственный вопль. Спрыгнув с камня, немного прихрамывая, он помчался навстречу остановившемуся семейству Ваньки.
— Хромой? — догадался Волков о кличке песца.
— Ага, Хромой, — подтвердила девочка. — Мы уже на его территории. Ну и надерет же сейчас Хромой нашего Ваню. Р-рраз!
Песцы сцепились, и под визг, хрип, стон в воздухе поплыли подхваченные ветерком клочки шерсти. Манюня, с полным равнодушием к баталии, сидела в сторонке и лизала впалый бок, а малыши, задирая лобастые головенки, с интересом присматривались к происходящему. Клубок распался. Пропустив хвост между ног, Ванька, преследуемый Хромым, ринулся на свою территорию, а потом вдруг, резко остановившись, повернулся и опять принял воинственную стойку: голова немного опущена, зубы оскалены, хвост задран торчком. Хромой тотчас прекратил преследование. Он скалился, но кинуться на соседа не решался — тот уже был по ту сторону границы, которую обозначал, видимо, большой черный камень. Ворча и щеря зубы, песцы обнюхали каждый свою сторону камня, а потом, задрав лапы, облили его.
Лязгнув зубами, Хромой направился к людям. Раздосадованный Ванька крутился у камня, но перейти границу вновь не решался. Срывая злость, он подбежал к своей супружке и куснул ее за тощую спину. Залившись пронзительным нервным плачем, Манюня побежала с малышами в свою бухту, а Ванька с мрачной, задумчивой физиономией сел у камня. Видимо, на душе у него было погано.
ПЕЩЕРА
— Лена-а-а!..
Многократно повторяясь, эхо гулко разнеслось среди обрывистых скал. С черной воды взлетели две утки-каменушки, и крылья их, ударяясь одно о другое, выстреливали, как автоматическое ружье. Волков подошел к девочке ближе. Он нетерпеливо глядел на островок, отделенный от берега нешироким проливчиком, в котором, ухая и сопя, под берегом как живая ходила взад-вперед вода. Голые скалы, птицы...
— Ее уже нет, — сказала девочка, — мы долго спали. Доска-то на этой стороне, я сначала и не поглядела.
— Какая еще доска? — разочарованно проговорил Волков.
Он еще немного постоял, не спуская взгляда с пещеры. Как же так, ведь вчера вечером он сам видел — тут горел огонь. Но ее нет... Девочка его окликнула, он подошел к ней, и вдвоем они вытащили из камней длинную тяжелую доску. Противоположным своим концом доска опустилась на островок. Размахивая руками, Алька перебежала на ту сторону, за ней перешел проливчик и он. Тут и Хромой рысью устремился по доске, но Алька предостерегающе крикнула, Волков накренил доску и песец упал в воду. Задрав голову, он поплыл к берегу. Завидя такое, Ванька что есть силы помчался к подружке Хромого, только что вылезшей из камней, и, покачиваясь, начал кружить возле нее. Песчиха незлобно скалила зубы, ей явно было приятно внимание соседа, а Хромой, сдавленно взлаивая, с бешеной скоростью плыл к суше. В тот момент, когда он коснулся лапами камней, Ванька, игриво оглядываясь на соседку, отправился в свои владения.
— У островка берега обрывистые, и песцам сюда ну никак не забраться, — сказала девочка, когда они вдвоем выволокли доску на камни. — А то бы они весь остров обчистили, всех бы птенчат перегрызли. Ну, Лена! В Урилью, конечно, уже успела убежать. А сейчас...
Оглянувшись на Волкова, она взбежала на крутой выступ перед входом в пещеру, приложила ладони ко рту и закричала:
— Эй, птицы-ы-ы!.. Здравствуйте-ее-е!
— Аа-аа-ааа! О-ооо-оо! У-ууу-ууу!.. — раскатилось над водой и скалами глухое эхо. Будто кто сильно встряхнул островок: с пронзительными стонущими криками, с гоготом, хохотом и стуком крыльев со всех уступчиков островка, из всех расщелин и нор сорвались и ринулись в сторону океана тысячи птиц. Громадная стая закрыла небо, и стало почти темно. Несколько яиц сверху упало и разбилось; скатился на площадку пуховый птенец.
Как маленький веселый чертенок, Алька прыгала на краю площадки, размахивала руками, мотала головой, волосы закручивались вокруг ее лица, и сквозь их пряди сверкали глаза. Птицы улетели, островок будто вымер, и в этой тишине послышался отчаянный писк птенца. Девочка подняла его, прижала к груди, а потом взглянула в сторону океана и, схватив Волкова за руку, потянула его в пещеру: птичья стая неслась к острову.
«У-уу-у-ух!» — туго, напряженно провыл в крыльях ветер.
