Сестра и сестричка - [5]
Дорога круто шла вверх. Осталась внизу кружевная березовая роща, посеребренная луной. Прошумел ночной ветер, качая тяжелые еловые лапы. Теперь по обе стороны дороги стеной стояли хмурые черные деревья.
Выше, еще выше. Лес поредел. С грустью прошла Селизетта мимо последней березки. Ветер согнул ее дугой, наклонил верхушку. Неожиданно послышался свист и хлопанье крыльев.
— Это птицы-тени! — ахнул Лучик. — Прячься скорее! Да куда ты? Вон за тот камень.
Селизетта не помнила, как сбежала с дороги и упала на колени, прижавшись к большому круглому валуну.
Над ней, шелестя крыльями, пролетела стая призрачных птиц. Они были похожи на серую клочковатую тучу. На миг в середине тучи мелькнуло острое твердое крыло, кровавый круглый глаз. Показались растопыренные когтистые лапы, кривые клювы. Но тут же птицы снова слились в одну мутную тучу и исчезли.
— Пронесло! — Лучик выглянул из кудрей Селизетты. — Это слуги самого Горного Духа. Птицы-тени! Не позавидуешь тому, кто познакомится с ними поближе. Железные когти и стальной клюв — вот что я вам скажу!
Селизетта снова выбралась на дорогу.
Ветер завывал и свистел. Лоб Селизетты уколола первая снежинка. Кругом были голые скалы, окруженные полосками снега. Воздух как будто сгустился, казалось, лунные лучи побелели от инея.
С каждым шагом замерзшая дорога все больше холодила ноги Селизетты, обутые в тонкие атласные башмачки. Девушка скрестила на груди руки, опустила голову, чтобы хоть немного согреться.
— Глупая неженка, — проворчал Лучик и еще глубже зарылся в мягкие кудри Селизетты. — То ли еще будет!
Глава пятая
У ХОЛОДНОГО ОЧАГА
Нестерпимым холодом тянуло от тяжелых ледяных стен. Тусклый лунный свет с трудом пробивался сквозь узкое окно, посеребрив снежинки, засыпавшие пол.
В поварне, возле огромного каменного очага, кружком сидели слуги. Сидели так, по привычке, вовсе не надеясь согреться. В очаге грудой были свалены дрова, затянутые корочкой льда.
Слуги жались друг к другу, дышали на красные, потрескавшиеся от холода руки. Но никому и в голову не пришло разжечь дрова в очаге. Они знали: кто осмелится подпалить кусок бересты или бросить в очаг горящую лучину, того ждет наказание хуже смерти.
— Уж конечно, дело тут не обошлось без злого колдовства, — пробормотала старая служанка. Она зевнула, прикрыв рот рукой, и запахнула на груди изношенный платок. — А как же иначе? Виданное ли дело: нашим господам чем холодней, тем милей да приятней. Спят на простынях из тонкого инея под снежными одеялами. О, Господи!..
Из щели между ледяных глыб выбежал белый уродливый карлик. Топая грубыми башмаками, перебежал зал. Ощерил острые зубы, злобно оглядел слуг, сидевших кружком, и скрылся в темном углу.
— Откуда только берется эта нечисть? Тьфу! — в сердцах проворчала старуха. — Так и снуют повсюду, шагу не ступить.
— Кто их знает? — покачал головой слуга с седыми волосами. — Видно, родятся они прямо под снегом. Сам видел, как они там копошатся. Потому и зовут их «снежные карлики».
Все замолчали, задумались.
— Сегодня, как раз под вечер, привезли из долины целый воз еды, укрытый плотной холстиной да еще увязанный крест-накрест крепкой пеньковой веревкой, — прервал молчание худой, с запавшими щеками повар. — Чего там только не было! Кабан, зажаренный целиком, куропатки, гуси. И все еще тепленькое…
Тут повар умолк. Потом заговорил, пугливо оглядываясь:
— Ох, братцы, уж будьте милостивы, забудьте, какое я слово сболтнул. Что-то потянуло ко сну, вот сдуру и сорвалось с языка. А у нас, сами знаете, кто скажет: «теплый» или «горячий» — тому несдобровать… Что ж, — тут повар невольно вздохнул, — сейчас же было велено все отнести в погреба да заморозить как следует, чтобы подать к обеду.
— А ледяные кони в конюшне? — поежился конюх. — Знай себе хрустят свежим снегом, а на отборный овес и не глядят.
— Говорила же я вам? Колдовство это, истинно колдовство! — снова не утерпела словоохотливая старушка. — Потому мы и не слышим колоколов, когда они звонят там, внизу, в нашей церкви в долине. А я чуть задремлю, снится мне моя лачужка… Верно, крыльцо уже совсем сгнило. Все бы отдала, лишь бы туда вернуться. Да ведь наш король Ледингор ни-ни! Никому не позволит и на часок отлучиться из замка. Были, были такие отчаянные… Господи, спаси и помилуй! Стоят теперь, бедняги, замерзшие в ледяном саду, не дышат, не шевелятся. Страх берет, коль придется пройти мимо!
— Да замолчишь ли ты, наконец, старая болтунья! — оборвал ее старый слуга с длинными серебряными волосами. — Всем нам отсыпал король по пригоршне бесценных алмазов. Так что теперь поздно ныть да вздыхать.
— А девочка с золотыми волосами? — прошептал маленький паж. На мальчугане был потертый костюм из алого бархата. Он прижался щекой к колену старой служанки. — Какие у нее тоненькие ручки… Ее зовут Элизетта, я слышал. Король топал ногами и кричал: «Бегай по лестницам, хохочи, хохочи громче, маленькая дрянь!»
А девочка забилась в угол, плакала и все повторяла: «Моя сестрица, моя Селизетта, где ты?» Тогда король проворчал: «От тебя никакого проку, я прикажу тебя заморозить…» А утром прилетел Бешеный Ветер…
