Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - [54]

– Да я им объясняю, – всё так же понурив голову, отвечает она. – Многие уже согласны, но есть те, кто, как говорится, мутят…

«О-о! Уже, оказывается, “многие” согласны. Прогресс налицо!»

– Постарайтесь, Людмила. Если у вас всё получится, то тогда напишите мне завтра днем, чтобы мы заранее где-нибудь пересеклись с вами, – почти ласково говорю я. С ней сейчас нужно обращаться как с ученицей или, точнее, учеником. Этаким малолетним не до конца испорченным сорванцом из первого класса, которого нужно пожурить, но при этом дать понять, что на самом деле он очень хороший мальчик, взрослые дяди и тети его очень любят, и ему только необходимо исправить свою маленькую ошибку. Иначе сорванец может взбелениться и сделать гадость назло.

– Хорошо, – кивает она. И я вижу, что победил.

* * *

Через минуту с небольшим приходит Лера Фомичёва. Я машу ей рукой из своего укрытия, и она заворачивает ко мне, удивленно улыбаясь:

– А вы чё здесь, Игорь Владиславович?

– Да как-то так получилось, – обнажаю я зубы в ответной улыбке. – Что у тебя есть для меня хорошего, Лерочка?

– Всё у меня хорошее! Вот! – она протягивает мне файл, заполненный ксерокопиями каких-то лекций, между которыми прощупывается довольно пухлая пачка.

– А что ваша отличница Гордеева?

– Сда-ла! – махнув рукой, по слогам произносит Лера, давая понять, что в наше время даже идущим на красный диплом девушкам в лом учить, если есть возможность купить.

– Прекрасно! А то я по поводу нее немного волновался.

– Только, Игорь Владиславович! – проникновенно смотрит мне в глаза Фомичёва. – У меня есть к вам одна просьба.

– Да! Какая, Лера?

– Багаутдинова Регина есть же у нас в группе?

– Это та, которая вечно у тебя в приемной сидит?

– Ага. Она – моя подруга. Нельзя ей как-нибудь… поменьше сделать? Хотя бы на двести?

– Ради тебя, Лера, можно сделать всё, что угодно! – отвешиваю я комплимент.

– Ой, тогда спасибо! – улыбается она. – Там уже лежит с учетом… скидки.

– Да не за что! Тебе тоже спасибо за помощь.

– Я еще хотела вас предупредить, Игорь Владиславович, – внезапно выдает мне Фомичёва.

– О чем? – мгновенно настораживаюсь я. Хотя это еще слабо сказано. В действительности у меня возникает ощущение, что я вижу над собой меч на тонюсенькой ниточке.

– По вузу, не только по нашему, сейчас ходит девушка – представляется заочницей, и просит ей как-нибудь побыстрее поставить. На самом деле она из УБЭПа. Будьте осторожны.

– Ой, спасибо, Лерочка! – облегченно выдыхаю я, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Я-то уж подумал, что секретарша самого Иванова сообщит мне сейчас нечто действительно важное. А когда слышишь о такой мелочи, как девушка из УБЭПа, чувствуешь, что жить стало не просто веселее, но еще и комфортнее.

– Пожалуйста! Ну, я пошла тогда, Игорь Владиславович!

– Иди, Лерочка! Спасибо тебе еще раз!

– Вам тоже спасибо, Игорь Владиславович.

Я выхожу из укрытия, машинально смотрю ей вслед и в этот момент замечаю, как в начало длинного, словно анаконда в одноименном фильме, коридора входит староста группы ВПП-2-06. Мгновенно дергаюсь назад, прячась в тень своего закутка. Так: сейчас надо, как и в случае с Боярышкиной, собрать всю свою выдержку в кулак.

Обладательница милого имени Надя Борисова – одна из самых паскудных старост, которые мне только встречались за мою довольно богатую преподавательскую карьеру. Внешне она принадлежит к тому же типу, к которому я мысленно причисляю певицу Земфиру и персонаж «Солнце» из «Дома-2» – то ли страшненькая девочка, то ли симпатичный мальчик. Вдобавок она еще и на редкость щуплая без пяти сантиметров лилипутка – эдакий стойкий оловянный солдатик без всяких бросающихся в глаза женских половых признаков. У нее низкий голос, создающий ощущение, что эта стерва – существо с железной, трудносгибаемой волей. Держится она подчеркнуто независимо, а разговаривает иронично, как бы подчеркивая, что я на период сессии от нее завишу, коль скоро хочу получить от группы деньги, а не какие-то там знания на экзамене. По ней видно, что она считает себя жутко умной, умнее меня самого и многих парней, с которыми ей приходится иметь дело. И как всякая стрёмная девица, необделенная мозгами и волевыми качествами, наверняка думает о том, как же это несправедливо, что мир устроен мужским, а не женским – сиречь амазонским, и как жаль, что для достижения жизненного успеха ей еще очень много придется отсосать как в переносном, так и в прямом смысле этого слова.

Через минуту, настроившись на боевой лад, я выхожу из-за угла и вижу, как подошедшая к назначенной аудитории и, естественно, не обнаружившая меня там Борисова стоит теперь, прислонившись к стене напротив, и крутит правым носком по полу, как будто растирая непогашенный окурок. Она краем глаза замечает меня, поворачивается, но, подойдя ко мне, и не думает здороваться при этом. Физиономия этой выдры, что, впрочем, для неё характерно, не выражает абсолютно ничего, ни единой эмоции.

– Где передавать – здесь? – спрашивает она, намекая на то, что коридор слишком хорошо просматривается.

– Нет. Там, – отвечаю я, указывая на «монастырский» подоконник. Мы заворачиваем в мой закуток.