Сесквоч - [49]

— Ты отбил всех девушек.

— Это потому, что девушки нужны для свиданий, а не для того, чтобы их есть, — ответил Фенберг и наклонился, думая, что Лютер ударит сзади. Лютер именно это и собирался сделать, но остановился и рассмеялся сквозь зубы.

— Недотепа, я хочу поставить тебе выпивку. — Лом смотрел на Фенберга пьяным взглядом.

— Спасибо, но мне пора идти.

— Ах, мы брезгуем? — Он ткнул Майкла в грудь жирным, оплывшим пальцем. Фенберг посмотрел на свою грудь, потом на Лома, выбирая уязвимое место. И не нашел такого. Он чувствовал зловонное дыхание его брата у себя за. спиной.

— В другой раз, — сказал Фенберг, поднимаясь. Он грубо отразил вторую попытку усадить его.

Они смеялись, пока он шел к двери. Они гикали и называли его трусом.

— Эй, Фенберг, — крикнул Лом. — Ты довольно холодный, прямо как твоя жена.

Фенберг остановился.

— Эй! Как поживают твоя жена и ребенок?

Фенбергу ударило в голову. Кругом установилась мертвая тишина. Фенберга как будто парализовало, он не чувствовал ног, как будто это были подставки на деревянном полу. Он осмотрел лица людей, сидевших в баре, и увидел их теми яркими, подающими надежды детьми, с которыми он вместе рос. Все они беспомощно отводили взгляд.

— Твоя жена? Отличная задница. Вот только она не очень-то хорошо водила зимой. — Лом с силой сжал челюсти. Лютер мерзко засмеялся.

— Эй, Фенберг, — крикнул Лом. — Сколько должно было исполниться твоему мальчишке? Лет пять?

Фенберг побелел.

Теперь все, казалось, не имело значения.

Они продолжали смеяться, пока Фенберг шел назад к барной стойке.

— Может, я все-таки соглашусь на ваше угощение, — сказал Фенберг, улыбаясь Гербу, и взял полный кувшин.

Он выбил стул из-под Лома и быстрым жестом ударил его брата по носу тяжелым стеклянным кувшином. в отличии от сцен в фильмах, кувшин не разбился. Был слышен только глухой звук удара. И дальше все было совсем не так, как в фильмах. Лютер не упал без сознания. Он всего лишь зашатался, сшибая столики и клиентов. Кровь лилась по лицу, и он закрыл его руками. Тут Фенберга настиг Лом. Он рванул на Фенберге рубашку, разорвав ее, и наносил один удар за другим, пытаясь сбить его с ног. Фенберг схватил перечницу и стал возить ей по лицу Лома. Оба упали на покрытый опилками пол. Лом закричал от боли, как душевнобольной, когда перец стал разъедать ему глаза. Фенберг освободился и встал. Нижняя часть лица ничего не чувствовала. Второй брат пришел в себя и попытался нанести удар нагретым кипятильником.

— Берегись, Майк, — крикнул Герб.

Часть мозга Фенберга, которая еще находилась в сознании, ответила благодарным "спасибо".

Лютер в дикой злобе налетел на Фенберга, прижав его к стойке бара, и наносил удары всем телом. Фенберг чувствовал, как рвутся кровеносные сосуды и хрустят ребра. Он снова ударил Лютера головой до носу и перекатился по стойке, чтобы освободиться. Лютер, весь в крови и озверевший от боли и злости, снова пошел в атаку. Фенберг неловко увернулся.

Из-за стойки Герб бросил Фенбергу ручку от топора. Размах плеча и сила удара Фенберга были максимальными, когда он точно ударил сзади по ногам Лютера Магоногоновича. Все в баре были согласны, что: 1) удар был болезненным; 2) Лютер не станет ходить на пляж с такими полосами на ногах. Сила удара была такой, что Лютер ударился о край толстой деревянной стойки бара и, падая, оставил на ней часть своего скальпа.

Почти слепой и шатающийся Лом выхватил нож, чтобы пойти в последнюю решительную атаку. Он хотел ударить Фенберга под ребра и повернуть нож. Вот только Фенберг не совсем был согласен с таким планом. Он опять использовал бейсбольную уловку и ударил Лома по бицепсам. Потом опять ударил по плечу, и нож покатился по полу. Лом упал на колени.

У Фенберга потемнело в глазах.

Он схватил Магоногоновича за волосы и грубо ткнул его лицом в стул. Потом высоко поднял ручку, как меч палача, целясь в голову. На него бросились десять мужчин и не дали ему совершить убийство.

Все еще страдающий от клаустрофобии, но тем не менее жаждущий крови, Фенберг вырвался на свободу. Он отбросил ручку и с отвращением посмотрел на людей, которые наблюдали за его бешенством. Затем он направился к двери и вышел. Бушевала гроза.

Завсегдатаи говорили, что драка, конечно, была не того калибра, что резня несколько лет назад, но репутация Фенберга укрепилась. Его рост был далек от семи футов. И весил он далеко не триста фунтов. И реакция была не такая, как у Туберского. Да и сам Фенберг всегда считал себя скорее героем-любовником, чем бойцом.

* * *

В промежутках между шестью увольнениями, зарегистрированными в длинной истории "Бэсин Вэли Багл", Элен Митикицкая пыталась убежать от всего. Она бежала от боли. Бежала от воспоминаний о своих трех мужьях. Бежала от Майка. Но, несмотря на все ее твердые протесты и возникающие иногда вспышки гнева, которые были просто дымовой завесой, несмотря на длинные письма, в которых она отказывалась от должности и которые перекладывали всю тяжесть ответственности с чужих плеч на ее, Элен Митикицкая стала настоящей возлюбленной Майка Фенберга.

Майк и Элен вместе создали атмосферу очарования, флирта, товарищеской помощи, дружбы и романтики. Уже три месяца, как Элен была репортером могущественной «Багл» и подружкой Майка Фенберга.