Сесквоч - [13]

Туберский сжал руку в кулак.

— Ты пришел, чтобы занять денег, так ведь? — спросил Фенберг.

— Нет, — кулак Туберского разжался.

— Сколько?

— Двенадцать тысяч долларов.

— На сафари?

— Точно.

— И эта сумма совершенно случайно совпадает с количеством денег на нашем совместном счету.

— Не так уж случайно.

Фенберг энергично потер руками лицо и заросшие щеки. Маленькие электронные часы показывали 3:04. Фенберг печально покачал головой.

— Что случится завтра утром, о Господи, уже сегодня утром, всего лишь через несколько часов?

— Я должен сказать? — Да.

Туберский вскинул голову и отвел взгляд.

— Против тебя будут протестовать, — неохотно сказал он.

— Кто?

— Баптист, Майк.

— Всего лишь баптист, Джон?

— Саддам Хусейн от баптистов, человек, который по неизвестным причинам поклялся похоронить тебя. Айятолла, взявший на себя руководство враждебной фирмой. Майк, я могу вернуть деньги через три недели. И с лихвой, — добавил Туберский.

— Ты не можешь сказать, что случится через двадцать восемь дней? — спросил Фенберг.

— Нужно будет платить последний взнос за ранчо, — ответил Туберский. Он устал и уткнулся лицом в подушку.

— И какова же сумма этого взноса за ранчо, которое было построено потом наших дорогих покойных родителей и которое является единственной крышей над головами двух наших презренных братцев?

— Пятнадцать тысяч долларов, Майк, — сдавленно произнес Туберский.

— Что на три тысячи больше, чем на нашем счету в банке. Я не ошибся в вычислениях?

— Нет.

— И ты хочешь снять все наши сбережения, потерять ранчо с участком 175 акров и выбросить на улицу детей в середине зимы, чтобы финансировать — э, что?

— Сафари, — раздался приглушенный голос из-под подушки.

— На этом наша вечерняя программа заканчивается. Гарвардская команда выигрывает у варшавской со счетом 52:0. — Фенберг залез под одеяло.

Может быть, когда-нибудь Туберский наберется смелости и скажет брату, что ему наплевать на оскорбительный тон, которым говорил с ним брат во время таких обсуждений. Туберский поднял голову и собирался что-нибудь ответить, но Фенберг последний раз привстал и, яростно протянув в его сторону руку, сказал, что он скорее ослепнет или станет импотентом, чем согласится дать взаймы такому типу, как Туберский, у которого было больше проблем с долгами, чем у всех Соединенных Штатов Америки. Более того — если Туберский еще раз разбудит его в три часа утра, то Фенберг отлупит его, как последнего рыжеволосого пасынка бросит его в костер и задушит своими руками. Весь город устроит после этого парад в честь Фенберга, потому что весь город ненавидит Туберского.

Последнее было правдой, поэтому улыбка исчезла с лица Туберского. Туберский набрал воздуха, чтобы снова обратиться к этому чурбану, лежащему под одеялом, но передумал. Он нервно теребил уголки одной из подушек Фенберга.

— Ну, ладно. Нет смысла испытывать судьбу, тревожить спящую собаку и такое прочее.

Туберский инстинктивно пожевал щеку с внутренней стороны и задумался о том как уговорить Фенберга расстаться с двенадцатью кусками. Он рассеянно потер спину брата, затем его пальцы забарабанили по его лопаткам.

— Перестань, — сказал Фенберг.

— Извини.

Туберский был очень начитан, и среди индейцев ходили слухи, а уж они разбирались в таких вещах, что он является очередным духовным вождем для жителей земли, ответственность, от которой он бежал, как от чумы. Беда была не в том, что Туберский увлекся монстрами или даже маньяками, а в том, что им овладела идея продать душу ради еще одного рискованного предприятия.

Глаза Туберского сузились, полные жара и проницательности.

— Маньяки могут быть товаром огромного, еще не исследованного рынка, — сказал он, глядя вдаль.

За окном ухнула сова, и деревья тихо покачивались на ветру. Их ледяные тени мягко скользили взад и вперед по комнате, где родились все братья Фенберг.

Туберский потянулся, произнес «о'кей» и подумал, что неплохо было бы выпить чашечку крепкого горячего чая.

* * *

Туберский вовсе не собирался быть духовным светочем. Это чертовски тяжелая работа. Его совершенно не интересовали поиски фундаментальной истины, проясняющей, что же в этой жизни было не так. У него были простые цели: рисовать, буянить и быть владельцем предприятия.

В этом была отчасти вина Фенберга.

Было время, когда все было не так. Когда оба были детьми, именно Фенберг подбивал брата на бесчисленные проделки. Все началось с фирмы по выращиванию червяков в начальной школе, когда Майклу было легко выманить выдаваемые на обеды деньги из больших рук тогда головастого и добродушного брата. Они обсуждали важные для них вещи, пусть по- детски наивные. Червяки умерли. Лимонадные стойки были снесены летним ветром. Детские сбережения растаяли. Все эти старания стать богатыми по рецептам Амоса и Энди быстро и безо всяких усилий привели к разорению и слегка разочаровали, но не лишили мужества. До тех пор, пока не умерла Трейси. Тогда Фенберг потерял интерес к ведению дел. Он передал семейный предпринимательский жезл брату, который с радостью принял его. Туберскому повезло еще меньше, но по гораздо большему счету.

После фиаско с «Книгой иракских анекдотов» Туберский уговорил Фенберга вложить деньги в пластиковую обложку журнала «Тайм», которая накладывалась на обычное зеркало в ванной.