Сесилия Вальдес, или Холм Ангела - [19]

— Вот так историю вы рассказали, сенья Тринидад, — тихо, с недоверчивой улыбкой вмешалась в разговор Айала.

— За что купила, за то и продаю, милая, — отрезала Тринидад, — я тут ничего не прибавила и не убавила.

— Ну, а я знаю другое, да к тому же из первых рук, — продолжала Айала, — и скажу вам, что вы, рассказывая, прибавили от себя, и довольно много. Я потому так говорю, что вовсе еще неизвестно, умерла ли мать этой девушки или жива. Одно во всем этом правда: бабушка скрывает от внучки имя ее отца, хотя разве только слепой не заметит или не узнает его! Он и сейчас, наверно, ходит под окнами, потому что проследует дочь по пятам, боясь потерять ее из виду даже на миг. Уж видно, этот выродок всерьез раскаивается, что так жестоко поступил с несчастной Росаритой Аларкон, если не находит другого способа искупить свою вину, как следить за своей дочкой на всех кунах и вечеринках… Он, видимо, рассчитывает на то, что только так сумеет уберечь ее от житейских бед… Да поделом ему! И рад бы сокол взлететь, да крылья обрезаны…

— А нельзя ли узнать, кто же он, этот самый? — полюбопытствовала та, которую называли Каридад. — Я, например, его не видела, хоть, кажется, не глуха и не слепа.

— Мне знакомо, сенья Каридад, неудовлетворенное любопытство, — ответила Айала, подойдя ближе. — Постараюсь разрешить ваши сомнения. Вы — женщина не болтливая, и потому я могу вам все рассказать. И в самом деле, чего ради я стану утаивать? Человек этот… — И, положив любопытной руки на плечи, она чуть слышно назвала чье-то имя. — Ну как, знаете вы его теперь? — спросила в заключение Айала.

— Разумеется, — ответила сенья Каридад. — Еще бы мне да не знать! Его все знают. Наверно, здесь… Да уж лучше я помолчу…

Около десяти часов вечера бал был в полном разгаре. Танцевали с неистовством, именно с неистовством, ибо нам трудно передать более подходящими словами это непрерывное движение, когда пары кружатся в такт музыке, тесно прижитые друг к другу в огромной толпе танцующих и глазеющих; когда волна танца то нарастает, то спадает, а гости не знают ни отдыха, ни передышки. Сквозь оглушительный шум оркестра, где особенно громко звенели литавры, все время слышалось однообразное шарканье ног, служившее аккомпанементом музыке. Без этого, по мнению цветных, в креольских танцах нельзя соблюдать ни точного ритма, ни такта.

В те времена, о которых мы повествуем, в моде были кадрили с фигурами, причем иные столь сложные и трудные, что требовалось немало времени для предварительного их разучивания. А если кто-нибудь путал фигуры или, как говорили, сбивался, то публика тут же высмеивала неловкого. Стоявший во главе танцующих показывал фигуры, а все остальные повторяли их. Ошибиться значило выбыть из круга. Обычно на всех кунах был маэстро, которому предоставлялось право вводить, фигуры или который сам присваивал себе эту роль; распорядитель действовал как ему заблагорассудится. Тот, кто выделывал самые редкие и сложные фигуры, завоевывал репутацию отличного танцора, и дамы почитали за честь стать его партнершей. Танцевать с самим маэстро означало не только привилегию, которая подчас оспаривалась, но и давало уверенность не сбиться и не оказаться перед печальной необходимостью сесть на место, выйдя таким образом из рядов танцующих.

На этом вечере маэстро танцевал с. Немесией, подругой девушки с белым пером. Он показывал много новых и совершенно необычных фигур, сознательно оставив напоследок самую сложную. Вторая, третья, четвертая и пятая пары торжествующе выдержали испытание, уверенно сходясь и расходясь, словом, проделывая в точности те же па, что и маэстро. Шестая пара, в которой танцевала «бронзовая мадонна» со своим партнером, хотя и имела достаточно времени, чтобы запомнить фигуры, начала проявлять беспокойство, когда подошел ее черед. Партнер «мадонны» стал бросать умоляющие взгляды в сторону оркестра, словно надеялся, что музыканты поймут его неловкое положение и перестанут играть. Эта тревога передалась и девушке, которая поняла, что ей предстоит постыдно сесть на место в самом разгаре танца. Ее охватил страх, она побледнела, движения ее сделались неуверенными. Волнение этой пары заметили все танцующие и зрители.

Мысль, что признанная всеми королева куны будет вынуждена раньше времени покинуть ряды танцующих, преисполнила жестоким злорадством других красавиц. Они все были сильно уязвлены тем, что стоило лишь этой девушке появиться на балу, как все мужчины открыто начали восхвалять ее и оказывать ей предпочтение. В это критическое мгновение Пимьента, не спускавший глаз с «бронзовой мадонны» и не терявший ее из виду даже при самых сложных и причудливых фигурах танца, мгновенно сообразил, что происходят, и без всякого предупреждения вдруг остановил оркестр. Партнер красавицы облегченно вздохнул, а она одарила дирижера чарующей улыбкой за эту столь своевременную помощь.

Глава 6

И шумела толпа, окружая

Ее пылким вниманьем в те дни,

Но никто не сказал ей: «Взгляни,

Тот, кто втайне тебя обожает,

За тобой неотступно следит!»

Рамон Пальма. «Пятнадцатое августа»

Сообразительный читатель уже, по-видимому, догадался, что «бронзовая мадонна», о которой так много говорилось на предыдущих страницах, была не кто иная, как Сесилия Вальдес — маленькая бродяжка, знакомая нам с самого начала этой правдивой истории.