Сесиль. Стина - [8]
– Ботаник, – сказал Гордон хозяину гостиницы «Десять фунтов», который тем временем присоединился к своему постояльцу. – Ну, разве он не похож на батрака Рупрехта[16], собравшегося засунуть весну в свой мешок?
Однако хозяин, как и многие его собратья по профессии, был знатоком человеческой породы и не согласился с диагнозом Гордона.
– Нет, господин Гордон, – сказал он. – Зеленая ботанизирка, насколько мне известно, в девяти случаях из десяти служит как бы кладовкой и всегда висит на вышитой ленте. Ботаника здесь ни при чем. Я полагаю, этот господин – гробокопатель.
– Археолог?
– Что-то вроде.
И пока они вели свой разговор, предмет их обсуждения исчез по ту сторону паркового луга, распрощавшись у гостиницы «Десять фунтов», где остановился пастор.
Глава четвертая
В час пополудни во всех коридорах гостиницы прозвучал обеденный гонг, и хотя высокий сезон еще не начался, в большой столовой собралось внушительное число гостей. Явились и оба берлинца в серо-коричневых тонах, немедленно собрав вокруг себя на «нижнем» конце стола кружок частью восхищенных, частью ухмыляющихся слушателей, среди которых обретались и старик в черном сюртуке отставного пастора и длинноволосый в роговых очках. Явились и супруги Сент-Арно, вопреки пожеланию Сесиль, высказанному ею по дороге в Тале. Старший кельнер пригласил их занять место в центре стола, напротив господина фон Гордона, и едва они сели за стол, Гордон начал проклинать вазу с букетом из красной листвы, стоявшую между ним и Сесиль. Разумеется, это препятствие не помешало ему представиться, на что полковник, возможно, потому что услышал дворянскую фамилию, с замечательной учтивостью ответил: «Фон Сент-Арно. Моя супруга». Однако похоже было на то, что дело и ограничится этим взаимным представлением. Шли минуты, но ни с той, ни с другой стороны не делалось попытки дальнейшего сближения. Гордон, для которого несколько дней прусской дисциплины миновали много лет назад, счел за благо предоставить первое слово полковнику – из почтения к его чину. Молчала и Сесиль, лишь изредка обращаясь к своему супругу и механически вращая на пальце одно из бирюзовых колец.
Она съела лишь два кусочка ragoût fin en coquille[17], а два других оставила на кончике вилки. От предложенных затем блюд она отказалась и, скрестив руки, откинулась на спинку стула, то и дело поглядывая на стенные часы, стрелка которых медленно продвигалась по циферблату. Гордон, обреченный безмолвно наблюдать за своей визави, начал постепенно благословлять вазу, хоть и служившую помехой, но, по крайней мере, позволявшую ему продолжать это занятие не то чтобы незаметно, но хотя бы не привлекая внимания. Он признался себе, что редко встречал женщин подобной красоты, будь то в Англии, будь то в «Штатах». Точеный профиль и отсутствие малейшего следа краски на лице, преобладающей чертой которого была апатия, придавали ее головке нечто мраморное. Но выражение апатии не было следствием особой подавленности или, тем более, дурного настроения. От Гордона не ускользнуло, что черты ее оживились, когда вдруг с дальнего конца стола кто-то крикнул кельнеру с берлинской развязностью: «Поставьте на холод. Но ненадолго. Главное дело – хлопнуть». Провозгласив этот тезис, оратор быстро и ловко сунул указательный палец за щеку. Раздался громкий хлопок.
Все рассмеялись. Даже полковник вроде бы обрадовался поводу разрядить застольную скуку. Перегнувшись через стол к Гордону, он спросил:
– Господин Гордон, вы ведь сын генерала, не так ли?
– Нет, господин полковник, даже не родственник, собственно говоря, я из рода Лесли. Гордон – фамилия моего отчима.
– И в каком же полку вы служите?
– Ни в каком, господин полковник. Я оставил службу.
– Вот как, – отвечал полковник.
Наступила пауза, которая на сей раз грозила оказаться роковой. Но эта опасность, к счастью, миновала. Обычно немногословный, Сент-Арно продолжил беседу, выказывая неожиданную для его натуры заинтересованность.
– И давно вы здесь, господин фон Гордон? Вероятно, приехали на лечение?
– Неделю, господин полковник. Но я, собственно, не на лечении. Хочу отдохнуть, подышать свежим воздухом и вновь увидеть места, которые дороги мне с детства. До службы в армии я часто бывал в Гарце и смею сказать, знаю его.
– Тогда я прошу разрешения в случае надобности обратиться к вам за советом и помощью. Дело в том, что как только позволит здоровье моей жены, мы намерены как можно выше подниматься в горы, примерно до горы Андреас. Говорят, там самый лучший воздух для нервнобольных.
В этот момент кельнер принес десерт, и госпожа Сент-Арно взяла себе немного мороженого с ягодами и отведала с ванильной стороны.
– Дорогой Пьер, – произнесла она, встрепенувшись, – ты просишь господина фон Гордона о помощи и в тот же момент отпугиваешь его. Ведь нет ничего более тягостного, чем заботы о больной женщине. Но не пугайтесь, господин фон Гордон, мы не станем злоупотреблять вашей добротой, по крайней мере, я не стану. Вы, без сомнения, альпинист, то есть нацелены на дальние маршруты, а я намереваюсь еще несколько недель просидеть на нашем балконе, любуясь парковым лугом.
