Сержант и капитан - [53]

— Не хочу быть мишенью. Спать хочу. Как вы меня все достали.

Карандыч появился секунд через тридцать, переполненный эмоциями. Он сел на ступеньку, вынул из кармана почти выпитую бутылку, из второго кармана — почти свежую газету и огрызок краковской колбасы, разложил все это на ступеньке и развел руками:

— Ну, вот видишь, Никита, спасибо тебе. Ты меня еще раз в мой дом родной вернул. Я посижу здесь, пока архаровцы из твоей фирмы не приедут и меня взашей не выгонят. И пока не ушел, хочу тебе еще кое-что сказать. Пришли они и головой меня об стенку били ровно через день, когда ваша фирма дом этот взяла. Не знаю, поможет тебе это или нет, но знать ты это должен.

Вместо ответа Никита с усилием открыл тугую подъездную дверь, подмигнул Карандычу и вышел. Сторож в кроссовках спросил без затей:

— А ваш товарищ, он в доме останется для моей поддержки?

— Да нет, что вы. Он уже ушел.

— А как же я не заметил?

— Не заметили потому, что он специалист. Хороший специалист. Намного лучше, чем вы. Как вы его проморгали? Мне придется поставить вопрос перед руководством — каким образом вы оказались на столь ответственном посту?

— Так может, я пойду побегу его поищу? Я вам отвечаю, что я его найду. — Молодой сторож с готовностью потер кроссовку о кроссовку.

— Нет, не надо. Я просто проверил ваше отношение к мерам безопасности на наших объектах. Вижу, вы их воспринимаете с полной ответственностью.

— Понял. — Кроссовки радостно расслабились.

Когда Никита отошел метров на сто, он оглянулся. В окне второго этажа радостно маячил Карандыч. Он покрутил пустой бутылкой водки над головой и бросил ее за спину. После этого приложил два пальца к сонной артерии, показав, что хочет выпить еще. Никита в ответ показал ему средний палец. Карандыч подчиняясь развел руками и приложил обе руки под щеку, показывая, что готовится спать. Никита одобряюще показал большой палец.

Он вышел на Тверскую и позвонил американцу.

— Это вы, мой друг? Хотите поделиться со мной своим плохим настроением или у вас есть новости? Впрочем, меня уже ничего не волнует. Я же сказал вам, что собираюсь уезжать, — вежливо ответил Балашофф.

— До того как вы уедете, — Никита старался говорить как можно более дружелюбно, можно сказать, по-товарищески, — я бы попросил вас помочь мне разгадать одну шараду. Вам говорят что-нибудь следующие буквы — Д.К.В.К.П.?

— Если говорить о советских временах, может, это Дом культуры ВКП(б)? Помните, буковка «б» писалась в скобочках, маленькая?

Никита рассмеялся от души:

— Отличная версия. Мне она как-то в голову не приходила. А как вам мой вариант — Домашний кот в красных панталонах? Или дикий кактус в колорадской пустыне?

— Вариантов может быть очень много, — глубокомысленно заметил Балашофф и продолжил:

— А что это за аббревиатура, если не секрет? Она, как я понимаю, связана с нашим делом.

Никита секунду помедлил. Говорить или нет? Впрочем, зачем скрывать очевидные вещи. И ответил:

— Эти буквы написаны на деревянной балке в перекрытиях того самого дома, где жил ваш дедушка с вашим папой и с вашим дядей. Ну и с бабушкой, конечно. И еще одна маленькая деталь. Рядом с этими буковками была написана и цифра — очень показательная — 1914 — дата начала Первой мировой войны. Судя по всему, ее написал ваш дедушка.

— Почему вы так думаете?

— Там еще написано следующее — «Я не виноват. 1938. С.Б.». Как видите, эта дата тоже очень показательна. Как я понимаю, С.Б. — это ваш дедушка Семен Бабков, не так ли?

Теперь помедлил с ответом Балашофф:

— Вот странно, а мне даже в голову не пришло пошарить в перекрытиях. И большие эти буквы?

— Да нет, с мизинец лилипута. К тому же чернила, которыми они написаны, сильно потеряли цвет. Это что же, получается, что вы были в этой квартире? Посетили, так сказать, родное пепелище? Почему не рассказали?

— Не знаю, посчитал это ненужным. Я думал, вы и так догадаетесь, что первое место в Москве, которое я посещу, будет квартира дедушки.

Никита про себя признал, что американец прав — ему действительно стоило догадаться.

— Потолок вы разломали?

— Нет, не я. Я его тоже увидел уже разодранным в клочья. Наверное, его разломали какие-то хобос — я забыл, как вы в России называете бездомных. Такое смешное слово, похоже на слово «ежи».

— Бомжи? — предположил Никита.

— Да, да, точно. Как я понял, у них там было что-то вроде притона.

На всякий случай Никита решил прикрыть Карандыча.

— Что вы. Бомжи там редко появлялись. Сейчас дом под нашей охраной. Ладно, когда вы уезжаете?

— Я пока не решил, но из отеля уже съехал. Я там себя неуютно чувствую. Живу у друзей. Где, пока не скажу в целях безопасности.

— А я в целях своей безопасности и спрашивать не буду. Засим прощаюсь. Если что-нибудь вспомните, звоните.

Не успел Никита сунуть мобильный в карман, как он тут же зазвонил. Это был Митя.

— Где ты шляешься? Давай срочно на базу. Есть разговор.

* * *

Никита добрался до офиса на такси за пятнадцать минут. Два его верных преторианца стояли, опершись спинами о джип, с совершенно отсутствующим видом и щелкали семечки. Увидев Никиту, они оживились, но он им только махнул рукой и взбежал по ступенькам. Не успел он войти в кабинет Позднеева-старшего, как тот грохнул кулаком по столу, и приглушенно, почти не шевеля губами, прорычал: