Сержант и капитан - [31]

Никита сидел в кресле и водил взглядом за его перемещениями:

— Я к тебе не за помощью пришел. Я твой друг Ты много раз говорил об этом. И я тебе предлагаю совместное предприятие. Дело для людей, которые доверяют друг другу.

— Ты предлагаешь неприятности. Судя по тому, что ты рассказал, ты перешел дорогу серьезным людям, — Митя перестал перемещаться и присел на край своего стола, — Я должен посоветоваться с папой. Такие вопросы просто не решаются. Послушай, а мы что, с лопатами будем где-то что-то копать? Это смешно.

Никита, не желая терять союзника, политкорректно заметил:

— Смейся сколько угодно, ты участвуешь в деле или нет?

— Да, — Митя поднял руки, сдаваясь на милость победителя, — Исключительно для того, чтобы посмотреть, как ты будешь с лихорадочным блеском в глазах бегать по неизвестной тебе территории и взрыхлять ее. А я с бутылкой пива в руках буду хохотать над тобой. Потом мы вернемся в Москву и снова будем монотонно ломать и строить.

Они вместе рассмеялись. Никита похлопал своего друга по плечу и пошел к двери. На полпути обернулся и напомнил:

— Ты слово дал. Помни об этом.

— Договорились. Ты, главное, не забывай на работу выходить вовремя, искатель приключений, — мстительно кинул вслед Митя.

Как только Никита зашел в свой кабинет, зазвонил телефон. Никита поморщился. Лучше бы было, если бы трубку взял Петраков, а то ему с недавнего времени телефонные звонки приносят только несчастье. Телефон не обращал внимания на его мысли и продолжал трезвонить. Никита взял трубку. Это была Даша.

— Я вернулась и требую, чтобы ты уделил мне время. У меня родилась идея. Хочу, чтобы ты помог ее осмыслить. — Дашин голос просто звенел. Она рвалась к свершениям.

Вот оно, очарование коротких командировок куда бы то ни было. Движение туда, движение сюда. Взрыв впечатлений и отчаянный стук по клавиатуре. Никита долго был там, где каждый день — сюжет для небольшого рассказа, но не смог бы сейчас написать и двух строк о своей службе. Не потому, что он не умел писать, а потому, что у него не было времени научиться безучастно писать о чем угодно. Все, что произошло, случилось, стояло перед глазами, но разве можно этим делиться с посторонними. Патрули, зачистки, засады, стычки, перестрелки, сражения, гибель друзей и врагов — все слилось в нечто единое, из чего не знаешь, что вычленить. От описания открытия консервной банки штык-ножом до описания рукопашной схватки. Все важно. Нужно прожить лет пять вдали от всего этого, чтобы потом написать об этом относительно честно. Но у журналистов и писателей времени на это нет. Вот поэтому они пишут, а Никита не может. Остается только подчиниться любимой писательнице:

— Прибуду, когда назначите, моя несравненная создательница несравненных литературных образов.

— Корнилов, если бы я тебя не любила, мне пришлось бы сказать, что это пошлость. Не издевайся над тем, чем я занимаюсь. Я — не феминистка, но если будешь держать меня за дуру, самым высоким каблуком от Vicini мне не трудно заехать тебе в любое место, которое меня злит. — Даша запуталась в своих непритязательных образах.

— Даша, ты пьяна?

— Наконец-то ты понял, разведчик. Может, приедешь прямо сейчас? Овладеешь мной без сопротивления.

— Должен заметить, что теперь пошлишь ты. Но я еду. Жди. — Никита решил временно отложить свои предсказуемые приключения ради непредсказуемой, но почти обожаемой женщины.

Даша открыла дверь с бокалом вина в руках. Никита поморщился. Он терпеть не мог, когда кто-то пьет в одиночку, тем более женщина, тем более любимая. Или не любимая? Он уже не знал точно.

— Рада тебя видеть. Действительно рада.

Она нежно обняла его и положила голову ему на плечо.

— Ты хотела рассказать о новой сногсшибательной идее.

— А да! — Даша оттолкнулась от него, как будто очнувшись, и радостно хлопнула в ладоши, — Конечно! Знаешь, когда я была в Питере, мне пришла в голову чудесная мысль. Пойдем в комнату.

На столе в гостиной стояла бутылка французского вина и тарелка с нарезанным сыром. Даша называет это «набором для активизации мозговой деятельности». Вокруг «набора» разбросаны листы белой бумаги с пометками и рисунками. Муки творчества. Даша пишет всегда на компьютере, но начинает на бумаге. Потому что на старте она ужасно злится и психует, рвет и комкает исписанные листы, бросает их с ненавистью в корзину. Никита никогда не присутствовал при подобной сцене, но Даша сама призналась и добавила, что если бы начинала писать новую вещь на компьютере, то разбила бы его в первый же день. Импульсивная девушка.

Даша налила вина в уже приготовленный второй бокал, подала Никите. Они сели на диван.

— Ну, так вот, — продолжила Даша, — Я решила сменить жанр…

Она произнесла эту фразу так, словно после нее весь мир должен обрушиться или, по крайней мере, Никита должен рухнуть с дивана, икая от изумления. Ничего такого не произошло. Никита вопрошающе пожал плечами:

— И..?

— Что значит и..? — вскинулась Даша, — Ты что, не понимаешь? Я решила сменить жанр, — повторила она по слогам и обиженно надула губки. Сложила руки на груди и картинно отвернулась.

— Хорошо, хорошо. Я пошутил. Ты меня просто сразила, и я впал во временный ступор, — пошел на попятный Никита.