Серый кардинал - [52]

— Таким образом, избран Джордж Джулиард...

Остальное утонуло в приветственных криках.

— Он выиграл с преимуществом всего в две тысячи, — пояснила Полли.

— Черт возьми, хорошо сработано.

Полли поцеловала меня.

На сцене Оринда громко чмокнула нового члена парламента. Это для драгоценной Полли было уже слишком. Она оставила меня и пошла к нему.

Вместо нее у своего локтя я обнаружил несчастную, печальную Изабель Бетьюн.

— Посмотрите на эту ведьму возле вашего отца. У нее такой вид, будто это она завоевала голоса.

— Будьте справедливой, она помогала.

— Она бы сама никогда не выиграла. Это ваш отец победил на выборах.

А мой Пол проиграл. Он безусловно проиграл. Ваш отец никогда не упоминал ту историю с фотографией. Ни разу. Хотя мог бы это сделать. Но публика такие истории не забывает. Знаете, грязь прилипает.

— Миссис Бетьюн...

— Пол уже третий раз борется за место в парламенте, — безнадежно проговорила она. — Прошлые два раза он знал, что проиграет Деннису Нэглу.

Но теперь партия сказала, он должен выиграть, потому что на недавних дополнительных выборах маятник качнулся в нашу пользу. И еще потому, что ваша партия не выставила Оринду, а привезла чужого, не местного кандидата. Партия никогда больше не выставит кандидатуру Пола. В этот раз получилось хуже всего, потому что все было на его стороне. Это вина ужасного Ушера Рудда. Я могла бы убить его... — Она уткнулась лицом в платок, словно хотела закрыться от мира, и, поглаживая мою руку, пробормотала:

— Никогда не забуду вашу доброту.

А там наверху, на сцене, с по-прежнему самодовольным видом стоял ее тупой муж.

Месяц назад я понятия не имел о существовании Бетьюнов, подумал я. Не видел, как расцветает драгоценная Полли. Не слышал об Оринде или об Алдерни Уайверне. Не встречал миссис Китченс и ее фанатичного отвратительного Леонарда. Не знал толстенького деятельного Мервина и не подозревал о существовании Кристэл. Меня не интересуют фамилии Фейт, Мардж и Лаванды. Но совершенно определенно, я никогда не забуду подлого рыжего террориста, чья высшая радость в жизни вынюхать тайные удовольствия человека для того, чтобы придавить его. Бобби Ушера, проклятого Рудда.

Глава 9

Итак, отец отправился в Вестминстер, а я — в Эксетер. И друг о друге мы знали не из живого сиюминутного переживания, а из спокойного, наполненного картинами воспоминания о прошлом.

Иногда я неделями не видел его, но теперь мы часто разговаривали по телефону. Парламент еще находился на летних каникулах. Он так же войдет туда как новичок, как и я, когда начнется мой первый семестр.

Тем временем под критическим наблюдением Сталлуорти я каждое утро ездил на тренировки с Будущим Сары. И это не выглядело так плохо, как бывало у Вивиана Дэрриджа. Когда я спросил у Сталлуорти, пошлет ли он гнедого на скачки, чтобы я мог в них участвовать, на любые скачки, какие будут, он избрал неприметный стипль-чез в Уинкэнтоне в четверг. При этом он заметил, что надеется — я оправдаю затраты. Отцу придется заплатить за транспортировку лошади, за специальные подковы для скачек, не говоря уже о плате за участие. Радость и чувство вины смешались во мне, когда ехал с Джимом в его машине в Уинкэнтон, где он сделал заявку на участие и оседлал лошадь. И потом я видел, что он с таким же недоверием воспринял мою победу, как и я сам, когда миновал линию финиша первым.

— Он летел! — воскликнул я, потрясенный и удивленный, снимая седло на площадке для победителя.

— Классный конь.

— Да, я видел.

Джим не выражал особенного энтузиазма. Как я потом открыл, причина коренилась в том, что он не сделал ставку на гнедого, потому что не верил в нашу победу. И Сталлуорти тоже не слишком обрадовался.

— Вы выбросили на ветер лучшую победу лошади. Где ваш здравый смысл?

Если бы я хоть на ми-лугу подумал, что вы вырветесь вперед, когда упал фаворит, я бы сказал, что надо держать гнедого на жестких поводьях, чтобы в следующий раз мы могли поставить на него деньги конюшни. Не могу представить, что скажет вам отец.

— Хорошо сработано, — сказал отец.

— Но никто не ставил на эту...

— Не слушай Сталлуорти. Слушай меня. Лошадь твоя, и делай то, что тебе нравится. Если можешь — выигрывай. И не думай, что я не ставлю на тебя. У меня есть договор с букмекером, что, где бы и когда бы ты ни участвовал в скачках, я всегда ставлю на тебя начальную ставку. Вчера я на тебе выиграл двадцать к одному... Я даже выучил жаргон скачек! Всегда стремись к победе. Понял?

— Да, — вяло промямлил я.

— И меня вовсе не огорчит, если ты проиграешь из-за того, что другая лошадь быстрее. Только соблюдай правила и не сломай себе шею.

— О'кей.

— Ты хочешь чего-то еще?

— М-м-м...

— Ты ничего не добьешься, если боишься сказать мне.

— Не то чтобы боюсь... — протянул я.

— Тогда что?

— М-м-м... Ты не позвонишь Сталлуорти? Не попросишь его на будущей неделе послать твою лошадь на стипль-чез новичков в Ньютон-Эббот? Он заявил гнедого, но теперь не хочет, чтобы он участвовал. Сталлуорти говорит, мол, слишком скоро. Он говорит, что лошади придется нести пять штрафных фунтов пенальти, потому что я вчера выиграл на нем.

— А ему придется?