Сервер и дракон - [72]

А вокруг нас безоблачное голубое небо, которое загибается наверх и уходит влево, и вправо, и вниз, и исчезает в непрозрачной дымке, куда ни посмотри – внешняя оболочка «Звездного странника».

– Посмотрим, помнит ли меня старушка, – говорит Дюпре по дребезжащей радиосвязи и шепчет: – Дюпре альфа-гамма три четыре один.

Он поднимается из машинного моря под нами, матово-черный цилиндр длиной в целую милю. У меня снова кружится голова, когда невероятно гладкая поверхность заполняет все поле зрения – прозрачно-черный мыльный пузырь больше неба.

– Это сделали для меня в зеленых мирах, – говорит Дюпре откуда-то издалека. – Такие доверчивые. Такие старые. Древние машины, созданные для исполнения желаний. Я думал, что хочу этого. Игрушку.

– Д на связи, – говорит скрипучий женский голос у меня в наушниках. – Добро пожаловать назад, доктор Дюпре.

– Пойдемте, – говорит Дюпре, – надо выбираться отсюда.

В обшивке корабля открывается гигантская пасть и проглатывает нас.

Внутри корабля есть гравитация. Движущаяся дорожка – металлическая полоса, которая течет, как вода, под нашими ногами, – ведет нас через почти бесконечные, освещенные голубоватым светом туннели, через залы с гигантскими гудящими машинами, огромными катушками и электрическими дугами. Когда мы проезжаем мимо, они просыпаются, как будто приветствуя Дюпре.

Дюпре качает головой.

– Почти все это просто для красоты. Они пытались дать мне то, что я мог вообразить в то время, что мог понять. Все настоящее находится в искусственной сингулярности, и оно не больше булавочной головки. Но тогда нам нужны были внешние атрибуты.

А потом мы стоим на плавучей платформе в гигантской, как пещера, рубке. Дюпре сидит на обитом бархатом стуле за панелью управления, которая выглядит как внебрачный отпрыск трех органов и пишущей машинки, у нее даже есть педали. Какое-то время он яростно возится с кабельным соединением, затем начинает стучать по клавишам ноутбука. Группы клавиш и рычагов двигаются сами по себе, как будто на них играет невидимый пианист. Мягкий золотой свет заполняет кокпит, и весь корабль вокруг нас оживает. Везде виднеются машины Бака Роджерса, они светятся, гудят и поют.

На круглом экране метров двадцати в диаметре видны свалка Соана и небо «Звездного странника».

– Вы здесь побывали, – тихо говорю я, – вы все это видели. И никому не сказали.

Дюпре закрывает глаза.

– Разумеется, нет. Я действительно собирался стать властелином Земли. И я мог бы им стать, если бы не Соан, который воображал, что все сделает намного лучше. Но все меняется. Мы не были готовы к этому, никто из нас не был.

Соан. Я снова начинаю бояться.

– Так ты собираешься вытащить нас отсюда, старик?

– Нет, вы собираетесь.

Я молча смотрю на Дюпре.

– Я больше не могу, – тихо говорит он, – я старик. Я слишком медленно соображаю. Вы намного быстрее, и ваш мозг еще не переполнен.

– Я не смогу. Как, черт возьми, управлять этой штукой?

Он тихо протягивает мне устройство, гарнитуру из латуни и вакуумных ламп, которая выглядит ужасно знакомой.

– Я вам помогу, если вы позволите.

– Что это за хрень?

– Соан называет ее эдюкатором.

Начинается все медленно. Дюпре сидит на металлическом полу, закрыв глаза. Это не похоже на яростную, безжалостную атаку Соана. В моем сознании расцветают новые знания, похожие на целое поле красивых экзотических цветов, на сад науки, такой огромный, что в нем можно заблудиться. Как это работает? – думаю я, и ответ тут же возникает перед глазами, как будто я всегда его знала. Микроскопические червоточины, созданные из квантового вакуума удивительно простой схемой, проникают в мой мозг и мягко создают новые нейронные связи.

Это очень волнующее чувство. Я думаю о корабле, который однажды юнец назвал «Большой Д», вижу сердитый голодный узел сингулярности в его сердце и оболочку из экзотической материи, готовую свернуть пространство вокруг нас в пузырь Алькубьерре, и невообразимое оружие, стреляющее осколками искривленного и бурлящего пространства-времени. Я смотрю на сложнейшую клавиатуру Дюпре, и она вдруг превращается в набор ярлыков для сложных ментальных команд, своеобразный костыль для разума, который привык к рычагам, поршням и клавишам пишущей машинки. Я хочу большего и спрашиваю у гарнитуры, как это сделать, и она отвечает. Чувствую краткую вспышку изумления Дюпре, когда его разум смешивается с моим. Веди меня от лжи к истине…

Образы обрушиваются на меня неумолимым потоком. Пылающие миры, города под изумрудными морями. Зеленая сфера Дайсона, заполненная машинами размерами больше планеты. Страшная война, странные мозги из эктоплазмы, оседлавшие огромные машины разрушения, черные насекомые, поедающие камни и испражняющиеся копиями самих себя. Планета расщепляется, вспыхивает невыносимо яркий свет. Вина, бесконечная вина, годы и годы одиночества, ненависти к себе и другим…

И вот, в самой глубине души, мгновение: Дюпре смотрит на двух спящих, удивительно красивую женщину и маленькую девочку с пшеничными волосами. Они в обнимку лежат под одним одеялом. Он касается волос женщины, гладит маленькую детскую щечку.

А потом уходит, зная, что никогда не вернется.