Сервер и дракон - [70]

– Бабс, – говорит она, – этот ужасный Дюпре вернулся. И он такой старый. – Она растерянна.

– Неважно, – решительно говорит Барбара, – пусть им мальчики занимаются. Я не позволю этому негодяю испортить Кейт впечатление от визита. – Она доверчиво улыбается мне: – Ослепительные вспышки, оглушительные отчеты, это все к ним. Они уже раньше справлялись, и я оставлю это им. Ну а мы поужинаем!

Меня ведут в дом. Пег берет меня за руку крошечной ручкой и идет, щебеча что-то.

– Ты должна мне все-все рассказать. Нас так долго не было! Кажется, много лет прошло! Что носят в наши дни?

– Брюки. – Я выдавливаю улыбку.

Дом – идеальная копия особняка в Новой Англии. Стены украшены картинами, спортивными трофеями и фотографиями одного человека. Думаю, что это Мартин Крэнстон, который позирует рядом со старым самолетом.

Кухня выглядит не совсем так, как я ожидала. Полки и шкафы пусты, зато имеется большой дубовый стол. С потолка медленно спускается металлическое устройство, похожее на гибрид головного убора дантиста и реактивного ранца Бака Роджерса. Барбара надевает его на голову.

– Чего бы ты хотела, милая?

– Что это? – спрашиваю я.

– Ах, это? Это Дики однажды придумал, чтобы не тратить время на стряпню. Я просто думаю, чего хочу, и оно создает пищу из молекул или какой-то такой ерунды. У него в рубке такое тоже есть, только огромное, для всего корабля или его Мозга, как он говорит. С ним нужно быть очень осторожным. Он говорит, что одна случайная мысль может взорвать весь корабль. Хорошо, что эта штука делает только вещи.

Она закрывает глаза. Дымящаяся тарелка с толстенным стейком, погребенным под лужей соуса и грудой карамелизованного лука, появляется на столе. Я ожидаю какого-то мерцания, как в «Звездном пути», но ничего такого: тарелка просто беззвучно возникает.

– Ну вот. Наваливайся.

В моем усталом мозгу звенит колокольчик. Мне просто надо задавать правильные вопросы, и тогда я узнаю кое-что. Мы едим, ведем праздные беседы, и хотя меня все еще трясет, я чувствую себя удивительно хорошо. В желудке теплая еда, я рассказываю им о Жане-Поле Готье, и они охают и ахают.

– Откуда у тебя такой чудесный браслет? – спрашиваю я Барбару.

– Ой, а я и не помню! – говорит она, и глаза ее странно пустеют. – Мы везде были. Хорошо, что Дик построил этот корабль, новый. В первом нельзя было даже нормально принять ванну. Это было ужасно.

– А как он его построил?

– Ой, я этого всего не понимаю. И не очень беспокоюсь о таких вещах. Вокруг той звезды было такое зеленое пространство, вроде аквариума с рыбками. Дики там очень хорошо поладил с машинами, и они сделали большую часть работы. Хотя, конечно, все это придумали Дик и Марти. Они ужасно умные, ну ты знаешь. – Она улыбается: – Помнишь, Пег? Мы там умерли. Хорошо, что Дик вернул нас обратно.

Пег кивает.

– Да уж, – ежится она, – даже думать противно о том, каково быть мертвой. Но теперь мы в порядке. – Она широко улыбается.

Я смотрю на них, и в моем сознании зарождается подозрение. Я помню слова Дюпре. Он никогда ничего не выбрасывает. Я думаю, как Соан выдрал воспоминания из моего разума, думаю об их идеальном цвете лица. Будто бы отфотошопленные журнальные фотографии ожили.

– Можно я спрошу? – говорю я. – Как, по-вашему, какой сейчас год?

На их идеальных лицах мелькает замешательство.

– Что за вопрос, – говорит Барбара, – тысяча девятьсот тридцать второй, конечно!

После ужина я откидываюсь на спинку стула.

– Это было чудесно, Барбара. Просто невероятно. Дики счастливчик.

Пег хихикает.

– Знаешь, что еще бы не помешало. – Я понижаю голос. – Хотя не надо. Нужно бы и о фигуре подумать.

– Говори, – подмигивает Барбара, – мы никому не скажем.

– Малиновый пудинг моей мамы, – задумчиво говорю я. – Вот бы сейчас порцию. И кофе.

– Я приготовлю кофе! – нетерпеливо говорит Пег и надевает гарнитуру. Три красивые фарфоровые чашки материализуются перед нами. – А вот с пудингом я вряд ли смогу помочь.

– Может, я сама попробую? – невинно спрашиваю я.

– Не знаю, – говорит Пег. – Марти сказал, что только нам можно этим пользоваться.

– Не говори глупостей, Пегги! – возражает Барбара. – Что еще Марти мог сказать, если здесь больше никого нет! Пусть Кэйти попробует.

Она встает и протягивает мне гарнитуру:

– Держи. Просто надевай и хорошенько подумай о пудинге. Только осторожнее, чтобы мы в нем не утонули.

Она пронзительно хихикает, будто расстроенная скрипка.

Я вызываю в памяти образ бывшего бойфренда-морпеха, который водил меня на стрельбище и научил разбирать автомат M16A2. Нет. Это уже не сработало. Мне нужно что-то потоньше.

И тогда приходит идея. Это жестоко, но такое уж у меня настроение.

Я надеваю гарнитуру.

Пудинг начинает пожирать лицо Барбары. И стол. И дом. Серая бурлящая масса пухнет, излучает тепло, растет, как пятно на ускоренной перемотке, течет и отращивает голодные щупальца.

– Боже, Кэйти, это чудесно, – говорит Барбара, и уродливая серая опухоль расцветает на ее щеке. – Ты должна дать мне рецепт.

Слизь капает на стол у нее изо рта. Классический трюк для теста Тьюринга: если ввести что-то, что находится за пределами системы координат чат-бота, он продолжит действовать, как будто этого не существует. Пег уже поглотила бурлящая масса.