Сервантес - [21]

Первый и последний пути были испробованы самим Сервантесом.

Он прибыл в Рим примерно в сентябре 1569 года. Скорее всего Сервантес поступил на службу к Аквавиве, не в Мадриде, а уже в Италии. В противном случае в конце 1569 года ему не потребовалось бы «свидетельство» о чистоте христианской крови, которое было необходимо для поступления в свиту Аквавивы в Риме и которое он просил отца прислать как можно скорее. В то время хождение подобных «свидетельств» было делом обычным, они являлись чем-то вроде анкеты. Конечно, поступить в услужение к столь высокой особе было не так-то просто. И скорее всего Сервантеса кто-то рекомендовал, возможно, это был один из его дальних родственников — кардинал Гаспар де Сервантес-и-Гаэте.

Очевидно, вспоминая об этом, Сервантес позже напишет в «Новелле о беседе собак» следующий пассаж: «А каким образом находил ты себе хозяев? (Сципион спрашивает Бергансу. — А К.). Ведь при наших порядках с большим трудом удается теперь порядочному человеку поступить на службу к господину. Очень уж непохожи земные владыки на владыку небесного: первые, принимая слугу, начинают сразу копаться в его происхождении, проверять его пригодность, изучать его привычки и стараются даже узнать, сколько у него платья…».

Да, именно «копаться в его происхождении» для самой католической страны мира — Испании было делом важным, чистота крови, учитывая веками ведущуюся борьбу с маврами, морисками, евреями, являлась чуть ли не главным, особенно при поступлении на службу к одному из князей церкви.

Времени в запасе было немного, но, к счастью, у Родриго де Сервантеса еще со времен злополучного процесса в Вальядолиде остались официальные бумаги о том, что он является идальго. Для придания им необходимой силы было достаточно подтверждения приведенных в них фактов тремя свидетелями. Их имена известны: Алонсо Гетино де Гусман, бывший комик, превратившийся в организатора мадридских празднеств, служивший в системе правосудия, Пирро Боччи и Франсиско Мусаччи — итальянские негоцианты. Их выбор неудивителен, оба были итальянцами, а Боччи — еще и римский банкир. Рекомендации таких людей могли быть весьма полезны юному мадридцу, оказавшемуся в Италии. 22 декабря 1569 года Родриго де Сервантес оформил бумагу у Дуарте де Акуньи, заместителя коррехидора Мадрида, о том, что в роду Сервантесов не было ни мавров, ни евреев, ни обращенных в христианство, равно как и лиц, привлекавшихся по делам веры трибуналом Святой Инквизиции. В феврале 1570 года эта бумага, по всей видимости, была в Риме.

В это время на родине Мигеля происходят волнения морисков, жестоко подавленные доном Хуаном Австрийским. Были и приятные новости: Лопес де Ойос в сентябре предыдущего года издал компиляцию на смерть Изабеллы — «История и правдивое описание болезни, благостной кончины и торжественного погребения», где были и стихи Сервантеса. Возможно, Мигель вместе со «свидетельством о чистоте крови» получил из дома и экземпляр этого издания, что вкупе со всем другим, учитывая благосклонное отношение Аквавивы к науке и искусству, могло послужить дополнительным плюсом при поступлении в свиту к святейшей особе. О времени начала службы Сервантеса у вельможи мы не имеем точных сведений. Однако если принять в расчет, что кардинальскую мантию Джулио Аквавива получил не ранее 17 мая 1570 года, а в своем посвящении к «Галатее»^{56} Сервантес говорит о нем уже как о кардинале, то можно предположить, что свою службу во дворце священника он начал в феврале-марте 1570 года.

Кем был Сервантес в свите кардинала? Сам писатель в посвящении к «Галатее» пишет, что был слугой («camarero»). К. Державин деликатно переводит его калькой как «камерарий», но сути это не меняет. Слова «камерарий» в русской языке, согласно «Малому академическому словарю» под редакцией А. П. Евгеньева, не существует. Есть, правда, однокоренное «камердинер», которое определяется как «комнатный слуга при господине в буржуазно-дворянском быту».

Проблема, однако, носит более этический, чем фактографический характер. Мы уже говорили о «комплексе гения», так вот здесь опять тот же вопрос: как мог будущий автор «Дон Кихота» и фигура мировой величины быть слугой, пусть даже у кардинала?! Справедливости ради надо заметить, что должность слуги в XVI веке не имела тех отрицательных коннотаций, которыми она обросла позже.

Существует расхожее мнение, что Сервантес был чуть ли не другом Джулио Аквавивы, поэтому его должность была нечто среднее между помощником и советником. Сервантист Канаважио уточняет: «Слуга в вельможном доме не был ни секретарем, ни еще менее доверенным лицом своего господина; он был, прежде всего, слугой, более точно — помощником в покоях, как это следует из этимологии слова (camarero — слуга, camara — покой, дворцовая зала, cama — кровать. — А. К.) и учебников той эпохи». Того же мнения придерживается и такой авторитет, как Астрана Марин: «В то, что он (Сервантес. — А. К.) исполнял более обязанности пажа, чем слуги, как полагают некоторые, с трудом верится. Ничто не указывает, что он служил пажом».

Слуга, однако, не был лакеем, как это обычно понимали в России. Он — распорядитель в покоях замка или дворца, что-то вроде камергера, на это указывает второе значение слова «camarero» — вот кто такой был слуга вельможи XVI века. Он делил вместе с мажордомом и секретарем ответственность за дворцовые покои, принимал посетителей монсеньора, сидел с ним за одним столом, сопровождал его в прогулках по Риму. Весьма вероятно, что дон Мигель, как человек по роду службы приближенный к кардиналу, не раз удостаивался его откровений и был участником его бесед с другими высокопоставленными особами, о чем нам говорит все то же посвящение к «Галатее».