Серплы - [36]

– В этом нет твоей вины – это был его выбор, – она села у его изголовья и провела пальцами по его руке, – он о тебе много говорил, Кейт.

Я удивленно посмотрела на нее и поймала себя на мысли, что ее слова радуют меня.

– Маркус очень тепло отзывался от тебе, – ее замученное лицо исказилось, – возможно, твое присутствие поможет ему, – голос задрожал и, громко всхлипнув, она стала сотрясаться в рыдании, – они говорят, что и без того маленькие шансы таят с каждым часом.

У меня словно почву из-под ног выбили.

– Он поправится, обязательно! – с уверенностью сказала я.

– Да, конечно, – Селена вытерла маленькой ладонью слезы, – обязательно!

– Нам пора, – резко вставила Анна, – если вылетим сейчас, то успеем вернуться к трем.

Анна взяла свои вещи: темный плащ и маленькую круглую сумку.

– Нам нужно съездить домой: взять кое-какие вещи, – Селена прикоснулась к моему плечу, – если хочешь, можешь остаться с Маркусом.

– Спасибо, – ответила я, – я могу побыть с ним до вашего возвращения.

Селена и Анна ушли оставив нас наедине. В палате было холодно, воздух был тяжелым и пах лекарствами. Укутавшись в кофту, я медленно подошла к нему, присев рядом. Лицо Маркуса не выражало никаких эмоций, сердцебиение звучало ровным ритмом, монотонно и уязвимо.

Я взяла его ледяную руку, опустилась в кресло рядом и нежно провела пальцами по шероховатой поверхности руки, уставившись на усыпанный кнопками кардиомонитор.

– Я солгала тебе, тогда на кладбище, – в горле образовался тугой комок, я с трудом могла подбирать слова, – я очень хочу дать нам шанс, и мне все равно из какого ты мира, – вздохнув я всматривалась в его лицо, может ожидая, что он отреагирует на мой голос, что он может слышать меня, но Маркус оставался неподвижен.

Медленное дыхание Маруса звучало, как колыбельная, на меня накатила волна усталости. Я прислонилась головой к краю его подушки, поглаживая кончиками пальцев его волосы, а затем прикрыла глаза. Я должна была пробовать изменить свое отношение к жизни, ведь именно это подсказывало мне мое сердце. Возможно, в этот момент я была так близко к своему счастью, как никогда прежде. Но вопрос был в том, могла ли я жить по другому?! Могла ли я полюбить того, кого должна ненавидеть…

Я застонала, от того, как тяжело давались эти мысли. Это будет нелегко: научится жить по новому, смотреть на все глазами другого человека – того, кто верит, что наше будущее и сила в единстве, а не в разрозненности. Возможно, я смогла бы, если бы у меня был бы хороший учитель. Я поцеловала его в щеку: холодную и сухую.

– Ты лучшее, что случалось со мной в жизни, – прошептала я ему на ухо.

Не помню как уснула. Меня разбудил звук шагов. Приоткрыв глаза я обнаружила, что моя голова все еще покоится на его подушке, а рука по прежнему крепко сжата в моей.

Анна раздраженно фыркнула. Я села прогоняя сон.

– Мне правда очень жаль, если бы я могла повернуть все вспять…

– Но ты не можешь! – прошипела она, захлебываясь от горечи и бессилия.

Маркус все время говорил о тебе, это было, как наваждение, он не переставал думать о тебе, как с ума сошел. Ненавижу тот день, когда он увидел тебя, ненавижу тебя! – слезы катились по ее безупречному лицу.

– Я тебя понимаю, – прошептала я, – если мой брат, прыгнул вот так ради кого-то… – мне стало страшно, – если хочешь я уйду.

Анна подняла глаза до краев наполненные болью, которая выплескивалась через край и стекала слезами по ее щекам. Она вздохнула.

– Останься. Он нуждается в тебе.

Я осталась, продолжая держать его руку, проводя тыльной стороной ладони по его щекам. Я гладила его растрепавшиеся волосы. И во время каждого прикосновения я чувствовала те же покалывания, что и прежде. Между нами было что-то, чего я не могла объяснить.

– Помнишь тот мост, где мы познакомились? – спросила я. – Как только ты поправишься, мы поедем туда вместе. Возьмем корзину полную еды и обязательно наш любимый шоколад, – я прикоснулась губами к его ледяным пальцам.

Кардиоаппарат запищал чаще, показывая изменение амплитуды сердцебиения. Анна завороженно наблюдала за нашим немым диалогом.

– Я знаю наверняка, что он проснется. Он просто спит, – сказала я ей.

Двери палаты распахнулись и внутрь вошел доктор и Селена. Он говорил торопливо, разъясняя ей что-то. Его безупречное лицо, одновременно, казалось уродливым. Бледная, почти белая кожа; маленький аккуратный нос, похожий на совиный клюв. Темные, даже черные глаза. Они пугали меня.

Яркие, хищные губы быстро перебирали слова. Он был похож на Бодда. Похож на остальных… Тоже лицо, а на дне глаз плещется замаскированная враждебность.

– Теоретически шансов очень мало, один на миллион, – говорил он, – пока он еще годен для донорства, вы можете принять правильное решение и спасти чью-то жизнь, – сказал доктор, и у меня все похолодело. Он предлагает его разобрать на запчасти?! Его слова острыми иглами впивались мне в мозг. Он просил подписать бумаги о согласии передачи его органов в случае гибели.

– Даже не думайте об этом, – вскрикнула я моментально вскакивая с места. Во мне вдруг появилось столько силы, что казалось, я могу испепелить его одним взглядом.