Серпантин - [18]

было не в этом. В армии Прошин считался отчаянным задирой, палец в рот не клади.

Везде, где девчонки, водка или трава, можно было смело искать Пашку. А тут

передо мной сидело какое-то вкрадчивое, невозмутимо-ласковое до тошноты создание

с добрым взглядом старой собаки и что-то втолковывало мне про " пути господни

неисповедимы". Говорить с ним было невозможно, любая тема сводилась неизменно к

божьим делам и религиозной пропаганде. Честно говоря, я был немного в шоке.

Передо мной сидел совсем не тот человек, которого я знал. И я быстрее поверил

бы, что Пашку Прошина "похитили и подменили", чем согласился с тем, что человек

может измениться настолько. Создавалось впечатление, что из Пашки вытащили некий

стержень, составляющий основу его личности, а взамен забили какие-то размытые

религиозные догмы. В общем, я вздохнул с облегчением, когда вышел от него. Очень

тяжело было видеть, во что он превратился.

Второй случай, которому я был свидетелем, произошёл уже здесь, в Корнауте.

Как-то, совсем недавно я встретил своего бывшего сокурсника. Это было ещё хуже.

Как и с Пашкой, мы сидели у него на кухне, в комнате его жена с сыном смотрели

телевизор, а мы общались. Я очень быстро понял, что у Сашки, так его звали, как

и у Прошина, поехала крыша, но к тому времени случаи религиозного фанатизма уже

интересовали меня, поэтому я внимательнее прислушивался к тому, что

пропагандировал Сашка. Мне казалось, что в потоке его красноречия мне удастся

услышать ответ на мучивший меня вопрос, — каким образом нормальный

здравомыслящий человек превращается в религиозную амёбу. Найдя во мне

заинтересованного слушателя, мой сокурсник долго распространялся о том, как он

соблюдает всякие там божественные предписания, держит посты, молится, старается

поставить на путь истинный членов своего семейства и так далее. Мяса Сашка не

ел, водку не пил, ящик не смотрел. Всё это было, по его словам,

грешно-грешно-грешно. Всё это "от бесов". Короче, я очень быстро понял, что

ничего для себя полезного не услышу. Болтовня его мне наскучила и, делая вид,

что слушаю, я принялся машинально рисовать на листке бумаги, где до этого

записывал для Сашки номер своей трубы, большого пузатого чёрта. С рогами,

копытами и бутылкой "Портвейна". Картинка получалась — загляденье. Но надо было

видеть, какая буря поднялась, когда Сашка заметил этот мой рисунок! Он вскочил,

как ошпаренный, затопал ногами и начал орать, что я одержимый, и что это бесы

заставили меня нарисовать злосчастного чертилу. Он вырвал лист с рисунком у меня

из рук, разорвал его на мелкие кусочки и отправил в мусорное ведро. После этого

акта вандализма Сашка ещё полчаса наверное втирал мне какое я чудовище и как

злится на меня боженька на небесах. В конце концов, я не вытерпел и спросил его,

неужели он сам никогда не грешит? И знаешь, что он ответил? Он сказал, что, к

сожалению, все мы грешны, и выполнять все заповеди божьи очень трудно. Но он,

Сашка, сумел отказаться от тех нехороших вещей, без которых он вполне может

обходиться. Например, он не играет в карты, не употребляет спиртного, не ест

мяса (хотя я лично что-то не помню, чтобы христианская религия это запрещала) и

так далее. Но вот беда, признался мне Сашка, изменять жене он продолжает по

прежнему. Не в силах, видите ли, отказаться. И после такого искреннего признания

началось самое интересное. Мой сокурсник вдруг начал рассказывать мне о

женщинах, которых он имел в своей жизни, при чём рассказывал он с большим смаком

и кучей отвратительных подробностей. По большому секрету он открыл мне, что

жутко любит групповой секс и поведал о том, как мило они с приятелем совсем

недавно имели в лесу какую-то несовершеннолетнюю деревенскую дурёху. Я думал, у

него слюни начнут течь, когда он стал описывать, как девчонка притворилась в

машине спящей, но когда Сашка подлез к ней, стала "активно насаживаться на

член". Потом к ним присоединился Сашкин приятель, и стало совсем весело. И потом

прозвучала такая фраза: "Когда Василий стал засовывать ей в задницу, её писька

стала такая узкая, как у целки. Я сразу ещё сильнее возбудился". Бог ты мой! Да

я даже от тебя такой хреновни не слышал. С него так и сыпались выражения "Она

пососала", "Я немного поонанировал" и всё такое. И это вполне интеллигентный

человек, совершенно трезвый и, как я думаю, достаточно в здравом уме. Не знаю,

может ничего во всём этом такого страшного и не было, но мне как-то непривычно и

дико было слышать эти грязные откровения. Тем более от человека, который совсем

недавно заочно отправил меня на вечные муки только за то, что я нарисовал черта

и бутылку "Портвейна". Когда под вечер я вырвался от него, у меня было такое

ощущение, что меня выкупали в ведре с помоями. Помню, выйдя из его подъезда, я

не выдержал и заржал, как раненая кобыла. Ведь до того момента я всё жизнь

считал себя насквозь порочным человеком. Ещё бы! В двенадцать лет я уже

по-настоящему занимался любовью с Евой! А тут взрослый мужик, считающий, что

место в раю ему давно забронировано, рассказывает, как устраивает групповушку с

малолеткой и называет это лишь маленькой слабостью, вполне простительной для